Обед у Россини, или Два студента из Болоньи   ::   Дюма Александр

Беппо был одновременно столь взволнован и столь испуган, что, опершись на руку и не сводя глаз со своего друга, оставался недвижно распростертым вдоль стены.

Затем, после минутного молчания, он произнес глухим голосом:

— Гаэтано, это ты? Скажи, ответь мне. Гаэтано не проронил ни звука.

— Если Господь, — продолжал Беппо, — позволил, чтобы извечные законы природы были нарушены, значит, у него был свой умысел. Скажи мне, друг мой, чего ты хочешь, и ради нашей дружбы я это сделаю.

Гаэтано ничего не ответил.

— Наверное, ты умер, — продолжал Беппо, — и возвращаешься, выполняя нашу общую клятву не разлучаться никогда, даже после смерти? В таком случае, друг мой, ты видишь — я от тебя не бегу.

Произнося эти слова, Беппо придвинулся к другу с распростертыми объятиями, но тут же вскрикнул: ему показалось, что он коснулся ледяной статуи.

Нечто подобное смертной дрожи прошло по телу живого.

Что же касается мертвого, то он, с той же самой печальной улыбкой, какую Беппо уже видел на его устах, встал, облачился в свои одежды и вышел из комнаты, не отводя взгляда с друга, и сделал ему рукой прощальный жест.

Когда Гаэтано переступил дверной порог, Беппо показалось, что он услышал долгий вздох.

Затем звук шагов на лестнице удалился и затих так же постепенно, как усиливался, когда они приближались.

— О, конечно же… — прошептал Беппо, уронив голову на подушку.