Олимпия Клевская   ::   Дюма Александр

Аббат спел вместе с Олимпией несколько дуэтов, спел несколько сольных партий, поиграл на виоле, принесенной его лакеем, — одним словом, заполнил собой весь вечер, выказывая притом такую предупредительность к Баньеру, что тот остался этим несколько сконфужен.

Что касается Олимпии, то она почти весь вечер не скрывала зевоты.

Не забывала она и часто подавать для поцелуя руки хозяину дома, ободряя его, как только умеет достойная добропорядочная женщина укрепить дух своего возлюбленного.

Здесь она, быть может, слегка перестаралась, ибо верность некоторых сердец всегда зависит от страха или рабства, в которых их держат.

Между тем часам к девяти, когда аббат вдоволь напорхался, как бабочка, натерзал струны своей виолы и собственные голосовые связки, он объявил Олимпии:

— Воистину, сударыня, пора мне познакомить вас с весьма порядочным человеком.

И он разразился смехом.

— Кого же это вы имеете в виду? — спросила она.

— Это и вас в самой близкой степени касается, господин Баньер, — все еще смеясь, продолжал аббат.

— Так о ком вы? — в свою очередь спросил Баньер.

— Крепки ли вы в вере, господин Баньер? — поинтересовался аббат.

— Я?

— То есть… не чрезмерно ли разборчивы?

— Ну… умеренно. А к чему этот вопрос?

— О, просто этот порядочный человек, о ком речь…

— Тот, с кем вы хотите нас познакомить?

— Да… так вот, он еврей. И аббат вновь рассмеялся.

— Ах, аббат, да что вы такое говорите? — воскликнула Олимпия.