Палач, или Аббатство виноградарей   ::   Купер Джеймс Фенимор

— Отче! Я ел и пил вместе с этим псом! Спал с ним вместе! Мы делили с ним и веселье, и опасности плавания! Зачем я не погиб с ним вместе? Какое мне дело до твоих аристократов и их золота, если со мной нет моей собаки! Отважный зверь найдет смерть, отыскивая барк во тьме посреди волн; его смелое, благородное сердце разорвется от отчаяния!

— В эту ночь двое христиан погибли без исповеди и отпущения грехов; нам следует молиться о спасении их душ, а не оплакивать бессловесное существо, пусть преданное, но лишенное разума.

Так монах уговаривал Мазо, который, при упоминании об утонувших христианах, по привычке перекрестился, но все же продолжал оплакивать своего пса, коего любил, как Давид Ионафана note 72 , страстью, более сильной, чем привязанность к женщине. Добрейший августинец, поняв, что советы его пропадут втуне, отошел в сторону, чтобы, преклонив колена, самому вознести благодарственные молитвы, а заодно помолиться об умерших.

— Нептуно! Povera, carissima bestia! note 73 — продолжал Мазо. — Плывешь ли ты все еще, борясь с осатаневшей стихией? Ах, если бы я сейчас был с тобой, мой верный пес! Никого из смертных я не буду любить так, как тебя, povero Nettuno! Никому другому не будет принадлежать мое сердце!

Мазо изливал свое горе бурно, но недолго. Его можно было бы уподобить только что пронесшемуся урагану. Потоки ледяного воздуха, несколькими судорожными порывами сошедшие с гор, иссякли, и их сменил устойчивый ветер с севера; так и нестерпимая боль в душе Мазо утихла и сделалась ровней и продолжительней.

Что касается пассажиров на барке, то все они старались пригнуться к палубе, окоченев от холода и суеверного ужаса либо попросту опасаясь, что их смоет волной.