Порфира и олива   ::   Синуэ Жильбер

— Вы сейчас совершаете преступление,именуемое лжесвидетельством! — раздался новый голос, уверенный и властный.

Толпа отхлынула, все вытаращили глаза на четверых молодцов весьма внушительного роста, окружающих тщедушного на вид старика: то был Аполлоний со своими носильщиками. Указав на пурпурную кайму своей тоги, он обратился к Сервилию:

— Как ты можешь убедиться, я сенатор. Я подтверждаю слова своего управителя. Этот раб действительно принадлежит мне: не желаешь ли оспорить это перед консульским судом?

Сервилия передернуло, однако он сдержал досаду: персоны, носящие латиклавию — тогу с пурпурной каймой, — были ему не по зубам. Слишком крупная добыча. Его приятели, и те инстинктивно подались назад.

— Высокорожденный господин, — пролепетал он, — я хоть и убежден в своем праве, но...

— Я не сомневался, что при твоей красоте мы тебя отыщем у содержателя притона, — шепнул Эфесий на ухо Калликсту. — Заметь, что тебе везет, притом куда больше, чем ты заслуживаешь. На месте нашего господина я охотно оставил бы тебя здесь подыхать, как крыса.

Но юноше сейчас было мало дела до соображений управителя: его взгляд скрестился с полным отчаяния взглядом Флавии.

— Господин! — воскликнул он, обращаясь к Аполлонию и указывая на девочку. — Она со мной.

Аполлоний оценивающе оглядел Флавию и, обратясь к Сервилию, осведомился:

— Сколько за это дитя?

— Она ему не принадлежит! — с жаром запротестовал фракиец. — Она... это...