Последний год   ::   Зуев-Ордынец Михаил

Андрей понял, что капитан плачет, но он не нашел в себе сил успокоить и утешить верного друга. В душе его были разброд и смятение. Он лишь подошел к Македону Ивановичу, положил ему на плечо руку и тихо пожал.

— Самые счастливые годы мои на редуте прошли, — глухо, не оборачиваясь, сказал Македон Иванович. — Великое счастье, Женину любовь, узнал я здесь.

— А кто же взорвал редут? — спросил Андрей, глядя на пожар.

— Отец Нарцисс, больше некому Он после нас на редуте остался. Абрек какой отчаянный. Олютело его сердце, а ведь был что овца.

— Посмотрите-ка, Македон Иванович, это не отец ли Нарцисс едет? — потянул Андрей капитана за плечо. Тот быстро обернулся.

Прямо под ними была лесная просека, та единственная дорога отступления, о которой говорили Андрей и капитан в начале ночи. По просеке, освещенной пожаром, мчалась собачья упряжка.

— Он! — посветлело лицо капитана. — Собак моих узнаю и скуфейку вижу.

— За ним наверняка погоня будет. Не догонят?

— Черта лысого догонят! Мои собаки сто верст без кормежки бегут… К овечкам своим поехал. Простота человек. Эх, отче преподобный, не свидеться нам боле, чую.

На этот раз капитан уже не отвернулся, чтобы скрыть холодные стариковские слезы, снова заструившиеся по его щекам. Не утирая их, он сказал:

— Пойдемте, Андрей Федорович. Более нам с вами нечего терять. И легок будет теперь наш путь.