Последний год   ::   Зуев-Ордынец Михаил

— Что горы, которые мы с вами прошли? Горушки, кочки! — продолжал Андрей, волнуясь и чему-то радуясь. — А если у настоящего человека есть цель, и эта цель для него святая святых, то и Монбланы и Эвересты его не остановят!

— Хорошие мысли! — снова улыбнулся, морщась, Македон Иванович. — Особенно, когда человек чуть было не потерял веру в себя, потому что жизнь-злодейка гнула, била и обманывала его. — Андрей вздрогнул, как человек, к ране которого прикоснулись неосторожно. А капитан продолжал негромко, задумчиво: — А все же, ангелуша, на белом свете больше людей, которые сидят себе спокойно, больших дорог избегают и не карабкаются на вершины, где можно сломать себе шею.

— Вы считаете, что этим людям можно завидовать? — быстро поглядел Андрей на капитана.

— Я завидую тем, кто спокойно сидеть не умеет, — ответил Македон Иванович, протянув Андрею обе руки. Андрей пожал их и не отпустил.

Они долго сидели молча, взявшись за руки, глядя в огонь костра, глядя внутрь себя.



НЕНАВИСТЬ И СТРАХ



Костер ушел глубоко в обтаявший снег. Теперь он горел, словно на дне снежной бочки. Значит, они давно уже пришли на эту ночевку, а Шапрон еще не может согреться и не находит сил, чтобы шевельнуться. Костер горел ровно и жарко, а его колотила судорожная крупная дрожь, словно озноб не выходил, а входил в него толчками. Он никогда не привыкнет к этим проклятым полярным морозам, они отнимают у него последние силы.