JК
Последний год :: Зуев-Ордынец Михаил
Страница: 6 из 382Это значит: «Осторожно! Опасность!»
— Сюда, Молчан! — позвал человек и, когда собака встала рядом с ним, указал ей на открытую дверь: — Что ты там чуешь? Пойдем, посмотрим.
Молчан первый шагнул через порог. Он перестал шипеть, но шерсть на его загривке вздыбилась. Человек успокоительно свистнул и тоже вошел в зимовье. Пахнуло, как из старого погреба, затхлой холодной гнилью. В дальнем углу что-то темнело. Человек сделал еще шаг и остановился, медленно сняв шапку. На полу лежал скелет, прикрытый рваными, изъеденными грызунами мехами.
«По одежде судя, не индеец, — опускаясь перед скелетом на колени, подумал человек. — Индеец украшаться любит бисерными пронизками, медными серьгами да кольцами. На этом ничего такого не видно».
Он снова заговорил негромко, задавая вопросы и сам же отвечая на них.
— Видать, наш брат зверовщик. Как же это угораздило тебя, бедолага? Заблудился? Свою же мету на дереве проглядел или тропой ошибся? Бывает. А может, патроны неосторожно расстрелял и перед смертью олений мох жевал и свои же мокасины варил? И это с нашим братом случается. Бродяжья жизнь, бродяжья и смерть! А ну-ка покажись, сударь!
Стволом ружья человек поворошил изъеденные меха. Обрывки шапки, как только он дотронулся до нее, свалились, и череп с прилипшими к скулам клочками кожи оскалил зубы в мертвой, вечной улыбке. А меха парки и штанов рассыпались трухой. Из их вороха выскочила большая белоногая полярная мышь и взлетела по стене на потолок. Она свила гнездо внутри скелета, под ребрами.
— Сюда, Молчан! — позвал человек и, когда собака встала рядом с ним, указал ей на открытую дверь: — Что ты там чуешь? Пойдем, посмотрим.
Молчан первый шагнул через порог. Он перестал шипеть, но шерсть на его загривке вздыбилась. Человек успокоительно свистнул и тоже вошел в зимовье. Пахнуло, как из старого погреба, затхлой холодной гнилью. В дальнем углу что-то темнело. Человек сделал еще шаг и остановился, медленно сняв шапку. На полу лежал скелет, прикрытый рваными, изъеденными грызунами мехами.
«По одежде судя, не индеец, — опускаясь перед скелетом на колени, подумал человек. — Индеец украшаться любит бисерными пронизками, медными серьгами да кольцами. На этом ничего такого не видно».
Он снова заговорил негромко, задавая вопросы и сам же отвечая на них.
— Видать, наш брат зверовщик. Как же это угораздило тебя, бедолага? Заблудился? Свою же мету на дереве проглядел или тропой ошибся? Бывает. А может, патроны неосторожно расстрелял и перед смертью олений мох жевал и свои же мокасины варил? И это с нашим братом случается. Бродяжья жизнь, бродяжья и смерть! А ну-ка покажись, сударь!
Стволом ружья человек поворошил изъеденные меха. Обрывки шапки, как только он дотронулся до нее, свалились, и череп с прилипшими к скулам клочками кожи оскалил зубы в мертвой, вечной улыбке. А меха парки и штанов рассыпались трухой. Из их вороха выскочила большая белоногая полярная мышь и взлетела по стене на потолок. Она свила гнездо внутри скелета, под ребрами.