Последний инка   ::   Свет Яков Михайлович

Послы с омерзением ели перуанскую чунью – месиво из подмороженного картофеля, им не по душе были и все прочие тауантинсуйские яства и напитки – каша из крупы киноа, вяленое мясо лам, мутная чича. Скрепя сердце можно было стерпеть и чунью, и чичу. Другое приводило в безграничную ярость испанских «гостей». Подумать только: эти варвары, эти нехристи, эти невежды, которые не додумались до железа и пороха, которым неведомы ни костры святой инквизиции, ни тонкое искусство пыток, презирают, да-да, презирают добрых христиан! Конечно, они учтивы, предупредительны, вежливы. Но глаза! Эти глаза, узкие и черные, как агат, неумолимо осуждают великих послов наместника Новой Кастилии. Осуждают за все: за грязные, нечесаные бороды, за пьяную икоту, за сопение и чавканье, с которым бледнолицые пожирают пищу, за лютую страсть к золотым побрякушкам, за жадность, вероломство и наглость.

Сеньоры послы всю жизнь провели в седле. Их кормила длинная шпага, они с младых ногтей добывали себе пропитание грабежом и разбоем. Сеньоры послы считали труд делом зазорным и подлым. А эти меднорожие индейцы трудятся в поте лица, не разгибая спины, и явно гордятся плодами этого скотского труда.

Что говорить, кое в чем они не уступают даже кастильцам. На полпути к Куско, в одном селении, послы видели изделия местных ткачей. «Черт возьми, – восклицали испанцы, – этим тряпкам нет цены! Таких ковров, пожалуй, не найдешь и в Толедо, в королевском дворце. А шерсть – глядите, эти одеяла легче пуха, и какие они мягкие.