Последняя схватка   ::   Зевако Мишель

Король гордо выпрямился и с блеском в глазах торжественно провозгласил:

— Великий усопший, величайший из великих — это мой отец, славной памяти король Генрих IV. Кто же посмеет утверждать, что нам негоже представить этому благородному собранию гонца, которого он посылает к сыну с того света?

Загадка была отчасти разгадана. Стало ясно, о каком усопшем говорил король, но все же было не совсем понятно, каким образом Генрих IV мог отправить из могилы посланника к сыну. Здесь была какая-то тайна. И все бились над разрешением второй части этой головоломки. И с величайшим нетерпением ждали от Людовика новых объяснений.

Понятно, что ни Фаусте, ни Марии Медичи, ни Кончини, ни одному из тех, кто под натянутой улыбкой скрывал ярость и беспокойство, и в голову не пришло возражать королю. Напротив, огромный зал одобрительно зашумел.

Людовик поднял руку, и шум стих как по мановению волшебной палочки. Тогда король повернулся к Витри и властно распорядился:

— Витри, оказать господину шевалье де Пардальяну королевские почести!

Бесстрастный Витри повернулся на каблуках и, извлекая шпагу из ножен, оглушительно рявкнул:

— Гвардейцы, на караул!

Он снова повернулся на каблуках и лихо отсалютовал Пардальяну шпагой, а его великаны в ослепительной форме вытянулись и застыли, словно каменные изваяния.

Тогда и король театральным жестом сорвал с головы шляпу и изящно склонился перед Пардальяном. Тот чертыхался про себя и готов был провалиться сквозь землю.