JК
Последняя схватка :: Зевако Мишель
Страница: 267 из 473И все же Леонора строго осведомилась:
— Вы готовы поклясться?
Ла Горель немедленно протянула руку к распятию, висевшему на стене, выпрямилась и, уже не пряча глаз, торжественно произнесла:
— Господом Богом и вечным своим спасением клянусь, что это имя мне не называли! Пусть небесный огонь опалит мое тело, а душа вечно мучается в аду, если я сказала неправду!..
Такой страшной клятве нельзя было не поверить. Кончини и Леонора успокоились.
— Хорошо, — вздохнула Галигаи.
Ла Горель подавила невольную улыбку. Она была чиста перед Богом. Имя матери прелестной Мюгетты старухе действительно не называли: она сама до него докопалась! Значит, она не покривила душой.
— Итак, — с холодной решительностью сказала Леонора, возвращаясь к прежней теме, — итак, мадам де Соррьентес посулила вам «кругленькую» сумму за то, что вы подтвердите, будто дама, имени которой она вам не назвала, родила дочь от моего супруга, господина д'Анкра. И вы приняли это «честное» предложение, так? А теперь я вам скажу то, чего вы, похоже, не знаете…
Ла Горель стало совсем неуютно, и она униженно залепетала:
— Чего же я не знаю? Ради Бога, просветите меня, темную!
— Это называется лжесвидетельство… — ледяным тоном пояснила Леонора. — А за оговор вы можете угодить прямиком… на Гревскую площадь, где вас выставят на всеобщее обозрение… вздернув, например, на виселицу.
— Господи! — прохрипела старуха, которой показалось, что петля уже затягивается у нее на шее.
— Впрочем, это ваше дело, — безжалостно продолжала Леонора. — А нас интересует другое: зачем вы рассказал и нам эту историю… Которая может иметь для вас самые печальные последствия… чего вы хотите?
Они прекрасно знали, чего она хочет.
— Вы готовы поклясться?
Ла Горель немедленно протянула руку к распятию, висевшему на стене, выпрямилась и, уже не пряча глаз, торжественно произнесла:
— Господом Богом и вечным своим спасением клянусь, что это имя мне не называли! Пусть небесный огонь опалит мое тело, а душа вечно мучается в аду, если я сказала неправду!..
Такой страшной клятве нельзя было не поверить. Кончини и Леонора успокоились.
— Хорошо, — вздохнула Галигаи.
Ла Горель подавила невольную улыбку. Она была чиста перед Богом. Имя матери прелестной Мюгетты старухе действительно не называли: она сама до него докопалась! Значит, она не покривила душой.
— Итак, — с холодной решительностью сказала Леонора, возвращаясь к прежней теме, — итак, мадам де Соррьентес посулила вам «кругленькую» сумму за то, что вы подтвердите, будто дама, имени которой она вам не назвала, родила дочь от моего супруга, господина д'Анкра. И вы приняли это «честное» предложение, так? А теперь я вам скажу то, чего вы, похоже, не знаете…
Ла Горель стало совсем неуютно, и она униженно залепетала:
— Чего же я не знаю? Ради Бога, просветите меня, темную!
— Это называется лжесвидетельство… — ледяным тоном пояснила Леонора. — А за оговор вы можете угодить прямиком… на Гревскую площадь, где вас выставят на всеобщее обозрение… вздернув, например, на виселицу.
— Господи! — прохрипела старуха, которой показалось, что петля уже затягивается у нее на шее.
— Впрочем, это ваше дело, — безжалостно продолжала Леонора. — А нас интересует другое: зачем вы рассказал и нам эту историю… Которая может иметь для вас самые печальные последствия… чего вы хотите?
Они прекрасно знали, чего она хочет.