Внезапно Тура поймал себя на том, что смотрит не на разрушенный город, а на нее, на Анну. Она тоже заметила это, отвела взгляд.
— …Лет двадцать или тридцать назад… А когда стали перекрывать залив, кто-то придумал сэкономить средства… Ну, чтобы бут и камень не возить издалека — снесли город и вывезли на перемычку…
Из «банка» показалась жена Мазута:
— Подождите немного, скоро картошка сварится. Есть хлеб, плавленные сырки… — Извиняющимся тоном добавила. — У нас тут со снабжением неважно…
— Ага, — Кадыров снова вспылил. — Если бы ты нового начальника милиции не боялась, сейчас бы нашлась из заначки осетрина да икра малосольная…
— Откуда? Если бы что было, от всей души бы и предложила…
— А я бы плюнул на такое угощение! На этой осетрине, может быть, кровь Пухова! А я рыбу с кровцой терпеть не могу… — Кадыров отвернулся.
— Зачем же так? Может, кто и ходит на запрещенный лов… Но чтоб человека убить!..
Шофер и Орезов осторожно укладывали окоченевшее тело в задний зарешеченный отсек машины. Ноги не пролезали в дверцу, и Орезов заорал на шофера, пытавшегося силой затолкать их в узкий проем:
— Угомонись, дубина! Это наш товарищ, а не саксаул…
Шофер смущенно пожал плечами:
— Я ведь как лучше… А он все равно ничего уже не чует…
— Много ты знаешь, чует он или не чует, — зло бросил через плечо Орезов.