JК
Приключения Мишеля Гартмана. Часть 2 :: Эмар Густав
Страница: 491 из 653Не против нее, следовательно, баронесса принимала осторожность. С какой же целью приглашала она Жейера говорить по-английски и за столом велела служить именно Лилии, которая одна из всех ее слуг могла понимать их? Тайну эту баронесса еще хранила в глубине души.
— Сядемте за стол, любезный господин Жейер, — весело сказала она, — суп подан.
Лилия не могла скрыть движения изумления, украдкой подмеченного банкиром.
«Ладно, — подумал он, обманувшись относительно причины невольного движения девушки, — вот любопытство-то удовлетворено и не будет, а плутовка, верно, собиралась слушать, что мы будем говорить».
Сначала ели молча. Жейер, который буквально умирал с голода; ел и пил на славу. Баронесса улыбалась, глядя, как он с пылом, который, по-видимому, не мог остыть, трудился над блюдами, и обильными, и вкусными. Однако самый ненасытный голод наконец утоляется; настала минута, когда банкир, заморив червячка, вспомнил, что молчать долее невежливо, и поспешил извиниться.
— Простите мое обжорство, баронесса, — сказал он, ставя на стол только что осушенный им стакан, — мне, право, совестно объедаться таким образом. Вы едва отведываете вашими очаровательными губками поставленные перед вами блюда, и вам должно казаться, что я веду себя как человек без всякого воспитания, просто как мужик.
— Сядемте за стол, любезный господин Жейер, — весело сказала она, — суп подан.
Лилия не могла скрыть движения изумления, украдкой подмеченного банкиром.
«Ладно, — подумал он, обманувшись относительно причины невольного движения девушки, — вот любопытство-то удовлетворено и не будет, а плутовка, верно, собиралась слушать, что мы будем говорить».
Сначала ели молча. Жейер, который буквально умирал с голода; ел и пил на славу. Баронесса улыбалась, глядя, как он с пылом, который, по-видимому, не мог остыть, трудился над блюдами, и обильными, и вкусными. Однако самый ненасытный голод наконец утоляется; настала минута, когда банкир, заморив червячка, вспомнил, что молчать долее невежливо, и поспешил извиниться.
— Простите мое обжорство, баронесса, — сказал он, ставя на стол только что осушенный им стакан, — мне, право, совестно объедаться таким образом. Вы едва отведываете вашими очаровательными губками поставленные перед вами блюда, и вам должно казаться, что я веду себя как человек без всякого воспитания, просто как мужик.