JК
Рыцарь Таверны :: Сабатини Рафаэль
Страница: 57 из 214Более того, ваш рассказ так глубоко тронул мою душу, что если бы мы снова обрели свободу, я с радостью и охотно предложил бы вам свою помощь, чтобы наказать этих негодяев.
Сэр Криспин рассмеялся. Он судил больше по тому, как им были произнесены эти слова, чем по их содержанию.
— Где ваш разум, о, казуист? — продолжал он издеваться. — Где же ваши доктрины? Господь сказал: «Аз всем воздам!» Ха!
И пустив свою «парфянскую стрелу», он завалился спать.
Он был отвергнут, сказал он сам себе. Он должен умереть так же, как и жил, — в одиночестве.
Глава 8. Решетка
Усталость брала свое, и, несмотря на свое состояние, Криспин зевнул. Кеннет, сидя в углу, с изумлением прислушивался к ровному дыханию своего соседа. Он не обладал такими же железными нервами и презрением к смерти, как Геллиард, и поэтому не мог последовать его примеру.
Между тем дыхание спящего начало раздражать Кеннета: оно как бы подчеркивало разницу между ним и Криспином. Пока Геллиард рассказывал историю своей жизни, пробудившийся в мальчике интерес на время заслонил страх перед завтрашним днем. Теперь же, когда Криспин заснул, страх овладел Кеннетом с новой силой. Мысли теснились в голове, и он сидел, понурив голову и зажав руки между колен, вспоминая в основном Шотландию и свою возлюбленную Синтию. Узнает ли она о его кончине? Будет ли она рыдать по нему? — как будто это имело значение. И любая цепочка мыслей приводила его к неизбежному результату — завтра! Содрогнувшись, он крепче стиснул руки.
Сэр Криспин рассмеялся. Он судил больше по тому, как им были произнесены эти слова, чем по их содержанию.
— Где ваш разум, о, казуист? — продолжал он издеваться. — Где же ваши доктрины? Господь сказал: «Аз всем воздам!» Ха!
И пустив свою «парфянскую стрелу», он завалился спать.
Он был отвергнут, сказал он сам себе. Он должен умереть так же, как и жил, — в одиночестве.
Глава 8. Решетка
Усталость брала свое, и, несмотря на свое состояние, Криспин зевнул. Кеннет, сидя в углу, с изумлением прислушивался к ровному дыханию своего соседа. Он не обладал такими же железными нервами и презрением к смерти, как Геллиард, и поэтому не мог последовать его примеру.
Между тем дыхание спящего начало раздражать Кеннета: оно как бы подчеркивало разницу между ним и Криспином. Пока Геллиард рассказывал историю своей жизни, пробудившийся в мальчике интерес на время заслонил страх перед завтрашним днем. Теперь же, когда Криспин заснул, страх овладел Кеннетом с новой силой. Мысли теснились в голове, и он сидел, понурив голову и зажав руки между колен, вспоминая в основном Шотландию и свою возлюбленную Синтию. Узнает ли она о его кончине? Будет ли она рыдать по нему? — как будто это имело значение. И любая цепочка мыслей приводила его к неизбежному результату — завтра! Содрогнувшись, он крепче стиснул руки.