Рыцарь Таверны   ::   Сабатини Рафаэль

Каждую ночь после того, как Кеннет и Синтия покидали залу, Грегори и Криспин подсаживались к столу и начинали хлестать вино — один, чтобы напиться, другой, как обычно, чтобы заставить себя забыть о мести, Сейчас он, как никогда, нуждался в этом, ибо боялся, что мысль о Синтии лишит его мужества. Если бы она ругала его, презирала за его образ жизни, тогда бы, возможно, мысли о ней не так бередили его душу. Она везде искала его общества, ее не отталкивали его попытки избегать встреч с ней, и каждый раз она относилась к нему с такой добротой, что это повергало Криспина в отчаяние.

Кеннет, не подозревая об ее истинных намерениях по отношению к Криспину, а видя только внешние проявления внимания, которые он в порыве ревности истолковывал по-своему и преувеличивал, стал мрачным и раздражительным и с Синтией, и с Геллиардом, и даже с Грегори.

В конце концов жгучая ревность, казалось бы, выплеснула на поверхность все зло, которое таилось в мальчике, и оно на время подавило его врожденную добродетель — если религиозное воспитание можно причислить к добродетели.

Он начал медленно, но твердо отбрасывать от себя символы веры — свое траурное одеяние. Сначала он подыскал себе другую шляпу, помоднее, с пером, потом спорол белые полосы плаща, а затем и сам плащ украсился серебряными кружевами. Так понемножку, шаг за шагом, происходили превращения Кеннета, и к концу недели он уже выступал как настоящий благородный кавалер. Из сурового аскета он за несколько дней превратился в отвратительного фата, хлыща. Его светлые волосы, которые еще до недавнего времени ниспадали на лоб, теперь были немыслимо завиты и схвачены за правым ухом голубой лентой.

Геллиард с изумлением наблюдал за его превращениями.