Самурай   ::   Эндо Сюсаку

На кресте он возопил: «Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты меня оставил?», так же как я сейчас, не сумев понять воли Бога. Но прежде чем испустить дух, он сумел превозмочь отчаяние. «Отче! В руки Твои предаю дух Мой», — обратился он к Богу с верой в Него. Я верю в это. И я хочу стать таким же.

— Господин Веласко, — обратился ко мне Хасэкура, прервав мои мысли. Голос его прерывался, как у грешника, который на исповеди открывает священнику страшную тайну. — Я давно хотел вас спросить… Если в Риме наши надежды не оправдаются, вы останетесь жить в Испании?

— Я… я вместе с вами вернусь в Японию. У меня теперь нет другой страны, кроме Японии. Япония для меня роднее страны, в которой я вырос. — Слова «для меня роднее» я подчеркнул особенно. — Я буду с вами до конца.

— Господин Веласко, вы, по-видимому, не придали значения моим словам? Что будет, если наши надежды в Риме рассеются в прах? — Хасэкура выложил то, что тяжелым грузом лежало на его сердце. — Тогда господин Танака… сделает себе харакири. — Желая прервать разговор, он умолк, снова уставившись в серое море.

— Он христианин, — сказал я дрожащим голосом. — А Господь запрещает лишать себя жизни, которую Он нам даровал.

— Мы приняли христианство не от чистого сердца. Мы стали христианами не по собственной воле, только ради выполнения долга, ради Его светлости.

Хасэкура был непривычно холоден. Я даже подумал, что он мстит мне.

— Зачем ему делать себе харакири? Это совершенно бессмысленно.