JК
Сарацинский клинок :: Йерби Фрэнк
Страница: 21 из 524 – Хватит шуток!
Донати понял, что барон в очень мрачном настроении. Потом всадники свернули за поворот и скрылись из вида.
– Вот теперь, моя птичка, – сказал Донати, – мы можем двигаться:
– Нет, – сказала Мария.
Донати уставился на нее.
– Но почему… – начал он.
Мария подошла к нему вплотную.
– Здесь очень хорошо, – прошептала она. – Сосна как крыша, но не очень плотная… я… я могу видеть сквозь крону звезды. А ты можешь, мой Донати?
– Я вижу, – с глуповатым видом сказал Донати, – но я не понимаю тебя, Мария. Мы должны…
Мария топнула маленькой ножкой.
– Неудивительно, что тебя называют дурачком! – фыркнула она и отошла в сторону.
– Но, Мария, птичка моя, я не понимаю… Мария, скажи же мне… Что я такого сделал?
Она через плечо посмотрела на него, и улыбка приподняла уголки ее губ, так что текущие по лицу слезы изменили свой путь.
– А вот это, дорогой муж, – промурлыкала она, – не тот вопрос. Ты подумай, чего ты не сделал? О, какой же ты глупый! Ты у меня муж или погонщик мулов?
И тогда Донати произнес первую и последнюю за всю его жизнь поэтическую речь.
– Птичка моя, – прошептал он, – я – твой преданный раб.
Когда на рассвете они возобновили свое путешествие и вскоре после этого добрались до маленького городка Рецци в Анконской Марке, в глазах Марии светился отблеск тех звезд, которые сияли над сосной на скале. Этот блеск в глазах она сохранила навсегда – на всю оставшуюся жизнь.
Донати понял, что барон в очень мрачном настроении. Потом всадники свернули за поворот и скрылись из вида.
– Вот теперь, моя птичка, – сказал Донати, – мы можем двигаться:
– Нет, – сказала Мария.
Донати уставился на нее.
– Но почему… – начал он.
Мария подошла к нему вплотную.
– Здесь очень хорошо, – прошептала она. – Сосна как крыша, но не очень плотная… я… я могу видеть сквозь крону звезды. А ты можешь, мой Донати?
– Я вижу, – с глуповатым видом сказал Донати, – но я не понимаю тебя, Мария. Мы должны…
Мария топнула маленькой ножкой.
– Неудивительно, что тебя называют дурачком! – фыркнула она и отошла в сторону.
– Но, Мария, птичка моя, я не понимаю… Мария, скажи же мне… Что я такого сделал?
Она через плечо посмотрела на него, и улыбка приподняла уголки ее губ, так что текущие по лицу слезы изменили свой путь.
– А вот это, дорогой муж, – промурлыкала она, – не тот вопрос. Ты подумай, чего ты не сделал? О, какой же ты глупый! Ты у меня муж или погонщик мулов?
И тогда Донати произнес первую и последнюю за всю его жизнь поэтическую речь.
– Птичка моя, – прошептал он, – я – твой преданный раб.
Когда на рассвете они возобновили свое путешествие и вскоре после этого добрались до маленького городка Рецци в Анконской Марке, в глазах Марии светился отблеск тех звезд, которые сияли над сосной на скале. Этот блеск в глазах она сохранила навсегда – на всю оставшуюся жизнь.