Сарацинский клинок   ::   Йерби Фрэнк

На следующий день после их свадьбы он думал, что между ними ничего уже больше не будет, что если он пожелает ее, то утоление этого желания будет действительно походить на насилие. Перемена, которую он обнаружил на следующее утро, была совершенно неожиданной. Ошеломляющей.

Она уступила и ненавидела себя за это.

С меня хватит, думал он. У меня нет сил с ней бороться. Любой мой сын будет бастардом.

На следующую ночь он ушел в маленькую комнату и спал там. Или, вернее, пытался заснуть.

Так прошло три ночи.

На четвертую ночь произошла ее первая вспышка. Она кричала, говорила, как ненавидит его, клялась, что от него пахнет конюшней, хлевом, крестьянской хижиной. Что она скорее умрет, чем родит ему ребенка…

Он молча слушал ее. Его темные глаза изучали ее. Потом, вздохнув, он ушел в маленькую комнату. Дверь оставалась открытой, и он слышал, как она плачет.

Через час она пришла к нему и, хныкая, залезла в постель.

Он был с ней очень нежен.

Она тоже была нежна. Она прижала свой рот к его уху, плакала и просила прощения.

На следующее утро она опять обрушила на него свою ярость.

Когда вспышек ярости не случалось, она к нему не приходила. Он понял, что эта ярость, хотя обрушивается она на его беззащитную голову, в действительности обращена против нее самой. Против двойственности ее натуры. Когда ее потребность в нем оказывалась слишком сильной, когда эта потребность терзала ее плоть, Элайн искала облегчения в том, что терзала его. Хотя это никогда не приносило ей успокоения.