JК
Сарацинский клинок :: Йерби Фрэнк
Страница: 484 из 524Он настолько изменился, что Пьетро с трудом узнал его.
Фридрих очень веселился. Пьетро увел Зенобию в свою комнату.
– Что тебя тревожит, любовь моя? – спросил он.
Она застонала. Это был стон боли, настоящей физической боли.
Он протянул руку к ее покрывалу. Она отскочила с криком:
– Пьетро, нет! Во имя моей любви, не надо!
– Почему, Зенобия? – прошептал Пьетро.
– Мое лицо! – всхлипнула она. – Мое лицо… о Святой Боже… мое лицо!
– Дай мне посмотреть, – потребовал он.
– Нет… я не могу… я не могу видеть, как ты… о, господин моей души… как ты содрогнешься от ужаса, увидев, во что я превратилась…
Пьетро протянул руку и взялся за покрывало. Его рука была нежной, но твердой.
– Не бойся, – сказал он и начал разматывать покрывало. Оно было очень длинное. Конец его оказался липким – от крови.
Кто-то плеснул ей в лицо купоросом.
Пьетро стоял, пытаясь что-то вымолвить. Но не мог. Он боялся, что его вырвет. Он не хотел обидеть ее.
Она стояла с широко раскрытыми от ужаса глазами, всматриваясь в его лицо. Она искала в нем следы отвращения.
– Это Харун? – прошептал Пьетро.
– Да.
– Пусть шайтан вечно терзает его душу, – спокойно произнес Пьетро, – в геенне огненной, пусть он вечно ест грязь, и пусть его кишки расплавятся, и пусть он будет пить кровь до тех пор, пока его язык не свернется и он не сможет даже застонать, чтобы смягчить свою боль…
Ее глаза не отрывались от его лица.
Фридрих очень веселился. Пьетро увел Зенобию в свою комнату.
– Что тебя тревожит, любовь моя? – спросил он.
Она застонала. Это был стон боли, настоящей физической боли.
Он протянул руку к ее покрывалу. Она отскочила с криком:
– Пьетро, нет! Во имя моей любви, не надо!
– Почему, Зенобия? – прошептал Пьетро.
– Мое лицо! – всхлипнула она. – Мое лицо… о Святой Боже… мое лицо!
– Дай мне посмотреть, – потребовал он.
– Нет… я не могу… я не могу видеть, как ты… о, господин моей души… как ты содрогнешься от ужаса, увидев, во что я превратилась…
Пьетро протянул руку и взялся за покрывало. Его рука была нежной, но твердой.
– Не бойся, – сказал он и начал разматывать покрывало. Оно было очень длинное. Конец его оказался липким – от крови.
Кто-то плеснул ей в лицо купоросом.
Пьетро стоял, пытаясь что-то вымолвить. Но не мог. Он боялся, что его вырвет. Он не хотел обидеть ее.
Она стояла с широко раскрытыми от ужаса глазами, всматриваясь в его лицо. Она искала в нем следы отвращения.
– Это Харун? – прошептал Пьетро.
– Да.
– Пусть шайтан вечно терзает его душу, – спокойно произнес Пьетро, – в геенне огненной, пусть он вечно ест грязь, и пусть его кишки расплавятся, и пусть он будет пить кровь до тех пор, пока его язык не свернется и он не сможет даже застонать, чтобы смягчить свою боль…
Ее глаза не отрывались от его лица.