Сарацинский клинок   ::   Йерби Фрэнк

В этой охоте не требовалось мастерства – дело решала подавляющая сила. Он испытал то же чувство, как и тогда – что жизнь не так уж хороша и приятна, и вообще – стоит ли жить? Ты рождаешься на свет Божий в крови и зловонии, и крики твоей умирающей матери эхом отдаются в тебе, так что непознанные, не запомнившиеся, они все равно остаются частицей тебя. Потом за тобой охотятся, всегда охотятся, и ты бежишь с той усталостью внутри тебя, которая сама по себе есть частица смерти, всегда зная, что бежать бессмысленно, потому что ты рухнешь – под ударами больших и сильных, тех, у кого небо разверзнется над головами, если они позволят тебе, маленькому, хитрому, отличающемуся от них, выжить. Или они будут терзать тебя до смерти мелкими и отвратительными придирками – говорить тебе, какое место ты можешь занять за столом, обращаться к тебе с унизительными эпитетами, запрещать тебе носить мех, носить меч, запрещать тебе брать в жены девушку не равного с тобой положения. Придирки мелкие, отвратительные, и они убивают в тебе что-то – твою гордость, возможно, твою веру в себя, пока ты не становишься таким же зверем, как они, и зажигаешь свечи, и звонишь в колокола, и бежишь, стеная, чтобы простереться перед непонятным и непознаваемым, потому что тебе нужно иметь что-то, за что можно уцепиться перед надвигающейся тьмой, даже если это только бормочущие призраки чужих страхов, обозначенные как Бог, или святые, или Дух Святой…

Эти ощущения были так далеки от охоты.