JК
Сказание о граде Ново-Китеже :: Зуев-Ордынец Михаил Ефимович
Страница: 42 из 76Еще в начале мая тайга обтаяла. Но было все же сыро, мокро. Шли трудно, медленно, молча, дышали запаленно и часто останавливались перед сплошной, казалось, непроходимой чащей.
– Идем мы правильно, – сказал вдруг капитан. – Я все время слышу слева шум речки, той самой, что выбежала из озера Чапаева.
Никто, кроме капитана, никакого речного шума не слышал.
– Километров десять прошли? – спросил мичман.
– От силы – три.
– Мамочки! Мне просто смешно! А на ногах все десять повисли.
Сережа сначала ликовал. Ему хотелось петь и кричать от радостной мысли, что он идет по тайге. Не в книжках читает, не в кино смотрит, а идет по настоящей тайге. Здесь и солнечный свет какой-то странный, словно над головой нависла крыша и через проломы этой крыши зеленоватые солнечные лучи падают в теплый, парной сумрак леса. Пахнет смолой и прелой хвоей. Елки, словно их распарили в кипятке, источают острый пряный запах, даже голова кружится.
Он воображал себя то сибирским партизаном, идущим в разведку, то Кожаным Чулком в девственных лесах на берегах Сусквеганны.
Радовался и Женька. Он шарил по земле черным влажным носом, жадно и быстро вдыхая диковатые таежные запахи. И вдруг начинал лаять яростно, самозабвенно или носиться по кустам, нескладный, веселый и беззаботный.
Но с каждым шагом идти становилось труднее. Сучки цеплялись за куртку и штаны, царапались, как злые кошки, а по лицу били нахально колючие хвойные лапы.
– Идем мы правильно, – сказал вдруг капитан. – Я все время слышу слева шум речки, той самой, что выбежала из озера Чапаева.
Никто, кроме капитана, никакого речного шума не слышал.
– Километров десять прошли? – спросил мичман.
– От силы – три.
– Мамочки! Мне просто смешно! А на ногах все десять повисли.
Сережа сначала ликовал. Ему хотелось петь и кричать от радостной мысли, что он идет по тайге. Не в книжках читает, не в кино смотрит, а идет по настоящей тайге. Здесь и солнечный свет какой-то странный, словно над головой нависла крыша и через проломы этой крыши зеленоватые солнечные лучи падают в теплый, парной сумрак леса. Пахнет смолой и прелой хвоей. Елки, словно их распарили в кипятке, источают острый пряный запах, даже голова кружится.
Он воображал себя то сибирским партизаном, идущим в разведку, то Кожаным Чулком в девственных лесах на берегах Сусквеганны.
Радовался и Женька. Он шарил по земле черным влажным носом, жадно и быстро вдыхая диковатые таежные запахи. И вдруг начинал лаять яростно, самозабвенно или носиться по кустам, нескладный, веселый и беззаботный.
Но с каждым шагом идти становилось труднее. Сучки цеплялись за куртку и штаны, царапались, как злые кошки, а по лицу били нахально колючие хвойные лапы.