Снова три мушкетера   ::   Харин Николай

Внутри нее, плотно задернув занавеси, полулежал на мягкихподушках сухощавый человек с властным, но одновременно лукавым выражением лица. Он был очень немолод, мы бы сказали – стар, если бы не черные, как южная ночь, глаза и их выражение. Кожа его напоминала пергамент, некогда черные волосы стали серебряными.

Пассажир кареты жестоко страдал от тряски, каждое движение кареты, каждая рытвина или ухаб доставляли ему неизмеримые мучения.

Карета остановилась возле того самого монастыря, где состоялся разговор, описанный в предыдущей главе. Пассажир вышел из кареты и был встречен со всей почтительностью. Знаки внимания, оказываемые ему, он принимал с безразличием, свидетельствовавшим о привычке, а может быть, об отрешенности от мирской суеты.

Гостя явно ждали. Его провели к настоятелю, сам монах поспешил ему навстречу. Тут же присутствовал и ректор коллегиума. Были принесены свечи и изящно сервированные закуски.

После сдержанных, но учтивых приветствий гость медленно опустился в кресло и, разлепив узкие губы, проговорил:

– Итак, к делу, господа. Ad rem! [45]

– Ad rem, – откликнулись оба иезуита.

– Тот, кто принял ношу пятого генерала, сменив его на посту, поручил мне повидать вас, господа.

Оба иезуита почтительно склонили головы.

– Мы считаем за честь принимать вас, дон Бонавентура.

– Не надо имен. Nomina sunt odiosa [46] . Меня уже скоро призовут туда, где мирские имена не больше, чем пустой звук, а все титулы и звания – прах под ногами.