Снова три мушкетера   ::   Харин Николай

Д’Артаньян окинул беглым взглядом свою временную обитель и, убедившись, что о бегстве отсюда не может быть и речи, опустился на грубо сколоченный табурет, стоявший в углу камеры.

«Интуиция не подвела Атоса, – подумал мушкетер. – Кажется, я очень огорчу моих милых друзей».

Затем молодой человек погрузился в невеселые размышления, сводившиеся к тому, что фортуна – эта ветреная кокетка – не слишком-то обижала его со времени его достопамятного вступления в Париж и у него, пожалуй, нет причин роптать на судьбу, но… Когда вы молоды, предприимчивы и уже не раз оставили с носом старуху с косой, очень трудно примириться с мыслью о том, что эта несимпатичная особа, кажется, наконец взяла реванш. Во всяком случае, наш гасконец не хотел мириться с подобными предположениями – поэтому он продолжал размышлять.

Всем известно, что ничто так не сокращает время, как размышления, поэтому когда, немало поломав голову над возможными способами покинуть негостеприимный тюремный кров до наступления восхода солнца, д’Артаньян окончательно убедился в невозможности бежать через окно, подобно Марии Медичи из блуасского замка [7] , приблизился закат, удлинивший тени, отбрасываемые предметами и людьми на мостовые.

Тень часового, маячившего под окном, в которое мушкетеру удалось выглянуть, пододвинув к нему табурет и приподнявшись на носках, неопровержимо свидетельствовала о том, что его бдительно стерегут. Второй часовой, очевидно, охранял двери.

Итак, фортуна окончательно повернулась к нему спиной.