JК
Среди факиров :: Буссенар Луи Анри
Страница: 62 из 285Его освободят самое позднее через три ночи!
— Дай Бог, чтоб ты говорил правду, добрый пундит!
— Я еще не достиг чести попасть в число посвященных, я — простой факир… Пундит — это голова, мы же только — руки; они приказывают, мы исполняем, и на земле нет государя, которого бы так охотно слушались… Но что бы там ни случилось, что бы тебе ни говорили, не верь ничему и не бойся ничего! Если тебе скажут, что капитан Пеннилес болен, что он умер… если ты даже увидишь его неподвижное тело, холодное, как у мертвеца, его глаза без взгляда, его губы без дыханья, думай, что он жив и что все это нужно для его блага.
— Ты страшишь меня!
— Еще раз повторяю, не бойся ничего, и пусть твое сердце хранит надежду, несмотря на всех и на все! Только этой ценой и можно его спасти.
— Я послушаюсь тебя! — решительно сказала бесстрашная американка.
— Теперь я ухожу, — сказал факир. — Напиши на маленьком листке бумаги несколько ласковых слов тому, чье единственное горе заключается в том, что он разлучен с тобой. Завтра на заре он получит это письмо и будет радоваться!..
Тронутая этой нежностью и деликатностью чувства, этой преданностью, миссис Клавдия села за свой письменный стол и написала пару строчек, в которых излила всю свою душу, и отдала листок факиру. Тот почтительно взял его, свернул, отвинтил кончик кинжала, который носил на своей левой руке, вложил сверток в отверстие, снова завинтил маленькую крышку и сказал просто:
— До свиданья, сударыня, я ухожу! — И, не ожидая ответа, он открыл дверь и исчез.
— Дай Бог, чтоб ты говорил правду, добрый пундит!
— Я еще не достиг чести попасть в число посвященных, я — простой факир… Пундит — это голова, мы же только — руки; они приказывают, мы исполняем, и на земле нет государя, которого бы так охотно слушались… Но что бы там ни случилось, что бы тебе ни говорили, не верь ничему и не бойся ничего! Если тебе скажут, что капитан Пеннилес болен, что он умер… если ты даже увидишь его неподвижное тело, холодное, как у мертвеца, его глаза без взгляда, его губы без дыханья, думай, что он жив и что все это нужно для его блага.
— Ты страшишь меня!
— Еще раз повторяю, не бойся ничего, и пусть твое сердце хранит надежду, несмотря на всех и на все! Только этой ценой и можно его спасти.
— Я послушаюсь тебя! — решительно сказала бесстрашная американка.
— Теперь я ухожу, — сказал факир. — Напиши на маленьком листке бумаги несколько ласковых слов тому, чье единственное горе заключается в том, что он разлучен с тобой. Завтра на заре он получит это письмо и будет радоваться!..
Тронутая этой нежностью и деликатностью чувства, этой преданностью, миссис Клавдия села за свой письменный стол и написала пару строчек, в которых излила всю свою душу, и отдала листок факиру. Тот почтительно взял его, свернул, отвинтил кончик кинжала, который носил на своей левой руке, вложил сверток в отверстие, снова завинтил маленькую крышку и сказал просто:
— До свиданья, сударыня, я ухожу! — И, не ожидая ответа, он открыл дверь и исчез.