Ставка больше, чем жизнь   ::   Тучков Владимир

Но не находила их. Фигура, позы – это, конечно, совпадало с Танцором. Но лицо было совсем другим, ничего общего. Это был не Танцор. Таким он никогда не был и, казалось, быть не мог ни при каких обстоятельствах. Да, если так пойдет и дальше, из него совсем скоро выйдет супер. А кем же станет она? Наверное, супершей. Человеком без пола, обеспечивающим разведку и надежный тыл.

Стрелке это не нравилось. Танцору тоже. Однако у Танцора это недовольство было качественно иным. Он по-прежнему, вспоминая о Сисадмине, испытывал злость. Его ещё больше стало бесить свое подчиненное, скорее даже рабское положение, полная зависимость от навязанных ему правил жизни. Танцор ещё больше чем прежде жаждал освобождения.

Но, вместе с тем, он уже не мог забыть ощущений, которые испытал, всаживая пулю за пулей в Пьеро и наблюдая его агонию. И эти ощущения, как это ни казалось ужасно при абстрактном взгляде на проблему, не были однозначно отвратительными. Это было новое, доселе неведомое знание о жизни, точнее о её последних мгновениях, когда она, превозмогая все на свете пересекает финишную черту. Точнее непрозрачную плоскость.

И Танцору удалось увидеть, как при съемке рапидом, что фигура бегуна не сразу проваливается в невидимое небытие, а медленно – рука, нос, подбородок, колено, бедро, грудь, затылок, спина, вторая нога, вторая рука, кисть руки, кончики пальцев, ноготь среднего пальца – входит в абсолютно черное ничто. И некоторое время существует и здесь, и там.