JК
Странствия Лагардера :: Феваль Поль
Страница: 282 из 393Один раз он промчался так близко, что маркиз расслышал его бормотание:
– Не догонят, голубь мой, не догонят!
Маркиз так и подскочил: это был Кокардас! А второй, стало быть, – Паспуаль.
Что же делать? Окликнуть мнимого капуцина – значит, погубить и его, и себя. Опять Шаверни встретил человека, который знает, где скрывается Лагардер, – и опять не может выведать эту тайну!
Бежать Кокардасу было нелегко: рапира, скрытая под сутаной, путалась у него в ногах. Да ему и надоело удирать от жандармов, словно зайцу от борзых. Пока он изображал монаха, бегство не роняло его достоинства, – но жандармы догоняли, и настал час вновь превратиться в Кокардаса.
Внезапно шпага явилась на свет, и обступившие было Кокардаса жандармы в испуге попятились – тем более что ругался он так, как в монастырях ругаться не принято. Гасконец походил на истыканного бандерильями быка, который вдруг резко останавливается и, разбрасывая во все стороны копытами песок, выбирает первую жертву…
Итак, Кокардас замер посреди площади, один против тридцати полицейских. Из-под распахнувшейся сутаны виднелся ветхий камзол и старые сапоги. Вид у бретера был внушительный; Шаверни еле удержался, чтобы не броситься ему на помощь.
Но врагов было слишком много – к тому же гасконец не видел, что происходит у него за спиной. Неслышно, как змея, к мнимому монаху подполз низенький, коренастый, крепкий человечек – один из тех испанских горцев, что могут поднять лошадь или быка, словно охапку сена.
– Не догонят, голубь мой, не догонят!
Маркиз так и подскочил: это был Кокардас! А второй, стало быть, – Паспуаль.
Что же делать? Окликнуть мнимого капуцина – значит, погубить и его, и себя. Опять Шаверни встретил человека, который знает, где скрывается Лагардер, – и опять не может выведать эту тайну!
Бежать Кокардасу было нелегко: рапира, скрытая под сутаной, путалась у него в ногах. Да ему и надоело удирать от жандармов, словно зайцу от борзых. Пока он изображал монаха, бегство не роняло его достоинства, – но жандармы догоняли, и настал час вновь превратиться в Кокардаса.
Внезапно шпага явилась на свет, и обступившие было Кокардаса жандармы в испуге попятились – тем более что ругался он так, как в монастырях ругаться не принято. Гасконец походил на истыканного бандерильями быка, который вдруг резко останавливается и, разбрасывая во все стороны копытами песок, выбирает первую жертву…
Итак, Кокардас замер посреди площади, один против тридцати полицейских. Из-под распахнувшейся сутаны виднелся ветхий камзол и старые сапоги. Вид у бретера был внушительный; Шаверни еле удержался, чтобы не броситься ему на помощь.
Но врагов было слишком много – к тому же гасконец не видел, что происходит у него за спиной. Неслышно, как змея, к мнимому монаху подполз низенький, коренастый, крепкий человечек – один из тех испанских горцев, что могут поднять лошадь или быка, словно охапку сена.