Сын каторжника   ::   Дюма Александр

Пьер Мана, воспользуйтесь ею.

— Эх, ну надо же, ты говоришь о раскаянии, мой мальчик! Я напрасно натирал им свой хлеб, оно не придало ему вкуса, какой способна придать одна долька чеснока.

— Подумайте над тем, что я нам только что сказал, Пьер Мана, — упорствовал Мариус, совершенно раздавленный бесстыдством бандита и ощущавший, что он впадает от этого в глубочайшее уныние, — я вам обещаю скрыть ваше имя; обещаю вам заранее: чтобы спасти вас, я пойду даже на ложь; я дам об убийце, чьи следы несу на своем теле, такое описание примет, что в течение нескольких дней с вас будут сняты подозрения; воспользуйтесь всем этим, чтобы бежать, пересечь границу и покинуть родину.

— Именно это я и намереваюсь сделать, — ответил негодяй, — поэтому и решился во что бы то ни стало наложить лапу на кубышку.

И, сказав это, Пьер Мана порылся, ухмыляясь, в кармане своих штанов; но, без сомнения, он не нашел там того, что искал, поскольку, застыв в неподвижной позе, он стал судорожно шарить руками по всей одежде; потом из уст его вырвалось ужасное богохульство.

— Я потерял это! — воскликнул он. Затем он схватил Мариуса за горло:

— Ты украл это у меня! Признайся, что ты это сделал, негодяй и лицемер ты эдакий!

Молодой человек вовсе не отбивался от него и даже не пытался избавиться от его мертвой хватки, несмотря на боль, которую причиняли ему впившиеся в горло ногти убийцы.

— Обыщите меня, — сказал он бандиту сдавленным голосом.