JК
Сын шевалье :: Зевако Мишель
Страница: 32 из 872Итак, король выпрямился во весь рост и промолвил пренебрежительным тоном, однако скорее нетерпеливо, чем гневно:
— Берегитесь, молодой человек! Знаете ли вы, с кем говорите? Знаете ли вы, что рискуете головой?
Дворянин, внимательно наблюдавший за развитием событий, вздрогнул, услышав этот голос:
— Неужели… Ах, черт возьми!
Жеан Храбрый сделал еще один шаг навстречу королю и смерил его взглядом сверху вниз, ибо был выше ростом на целую голову.
— Знаю, — ответил он с ледяным спокойствием. — Но пока я еще жив и вполне успею проткнуть вам глотку вот этой шпагой!
На сей раз Генрих начал догадываться, что никакой ошибки нет и что этот бешеный молодчик жаждет разделаться именно с ним. Тем не менее он не отступил и сказал еще более презрительно, еще более высокомерно:
— Довольно! У меня есть дела в этом доме. Убирайся отсюда. Время еще есть.
— Шпагу из ножен, сударь! Время еще есть!
— В последний раз говорю тебе: убирайся! И ты сохранишь жизнь!
— В последний раз говорю: шпагу из ножен! Или, клянусь Богом живым, я атакую вас!
Генрих взглянул на человека, посмевшего так разговаривать с ним. Он увидел пылающее гневом лицо и прочел свирепую решимость в глазах.
Генриху IV хорошо было знакомо унизительное и коварное чувство страха, всегда посещавшее его в минуты, когда он подвергался личной опасности. Но он умел чудодейственным усилием воли обуздывать бунт собственной плоти, и тогда не было более отчаянного храбреца, чем этот трусливый по натуре король. Однако сейчас он ощущал по бисеринкам пота на висках, что рассудку не удается совладать с испугом. Отчего?
А дело было в том, что с давних пор в нем угнездился ужас — вполне, впрочем, оправданный дальнейшими событиями, — с которым он был бессилен бороться: ужас перед цареубийством.
Взгляд незнакомца показывал, что он ясно понимает, с кем вступил в столкновение.
— Берегитесь, молодой человек! Знаете ли вы, с кем говорите? Знаете ли вы, что рискуете головой?
Дворянин, внимательно наблюдавший за развитием событий, вздрогнул, услышав этот голос:
— Неужели… Ах, черт возьми!
Жеан Храбрый сделал еще один шаг навстречу королю и смерил его взглядом сверху вниз, ибо был выше ростом на целую голову.
— Знаю, — ответил он с ледяным спокойствием. — Но пока я еще жив и вполне успею проткнуть вам глотку вот этой шпагой!
На сей раз Генрих начал догадываться, что никакой ошибки нет и что этот бешеный молодчик жаждет разделаться именно с ним. Тем не менее он не отступил и сказал еще более презрительно, еще более высокомерно:
— Довольно! У меня есть дела в этом доме. Убирайся отсюда. Время еще есть.
— Шпагу из ножен, сударь! Время еще есть!
— В последний раз говорю тебе: убирайся! И ты сохранишь жизнь!
— В последний раз говорю: шпагу из ножен! Или, клянусь Богом живым, я атакую вас!
Генрих взглянул на человека, посмевшего так разговаривать с ним. Он увидел пылающее гневом лицо и прочел свирепую решимость в глазах.
Генриху IV хорошо было знакомо унизительное и коварное чувство страха, всегда посещавшее его в минуты, когда он подвергался личной опасности. Но он умел чудодейственным усилием воли обуздывать бунт собственной плоти, и тогда не было более отчаянного храбреца, чем этот трусливый по натуре король. Однако сейчас он ощущал по бисеринкам пота на висках, что рассудку не удается совладать с испугом. Отчего?
А дело было в том, что с давних пор в нем угнездился ужас — вполне, впрочем, оправданный дальнейшими событиями, — с которым он был бессилен бороться: ужас перед цареубийством.
Взгляд незнакомца показывал, что он ясно понимает, с кем вступил в столкновение.