JК
Тайна герцога :: Волконский Михаил
Страница: 231 из 305На ее груди была перевязка, сделанная случайно оказавшимся в Петергофе доктором, который перевязал рану только, как онговорил, из добросовестности, но совершенно бесцельно, потому что положение было безнадежно. Кровь из раны сочилась так сильно, что перевязка вся была пропитана ею.
Ахметка наклонился над Эрминией, вытащил из-за своего пояса кинжал и приложил плашмя его блестящее, как зеркало, лезвие к ее губам, затем отнял и внимательно посмотрел.
— Дышит! — сказал он, заметив на стали, что последняя запотела от дыхания, и принялся развязывать перевязку.
Грунька невольно хотела было остановить его.
— Что ты делаешь?.. Ведь кровь хлынет из раны!
— Не мешай! — сказал Ахметка, сверкнув глазами и быстро продолжая развязывать рану.
И случилось как бы чудо. Ахметка начал бормотать какие-то непонятные гортанные слова, и по мере этого его заговора сочившаяся кровь начала останавливаться и, наконец, остановилась совсем.
Ахметка потребовал теплой воды, вымыл руки, опять произнося непонятные слова и с проникновенно серьезным лицом обращая взоры кверху. Он вынул из раны корпию и промыл, а потом сжал края раны, намазал на кусок, оторванный от полотенца, какой-то мази, которая была у него в кармане в баночке, и снова завязал.
— Она будет жить! — проговорил он. — А теперь дай мне, Иван Иванович, глоток вина!
Вина не оказалось, но Соболев дал Ахметке денег, и тот пошел за вином.
Соболев поверил словам Ахметки и не то что успокоился, а надежда дала ему силу выйти из отчаянья, в котором он находился.
Ахметка наклонился над Эрминией, вытащил из-за своего пояса кинжал и приложил плашмя его блестящее, как зеркало, лезвие к ее губам, затем отнял и внимательно посмотрел.
— Дышит! — сказал он, заметив на стали, что последняя запотела от дыхания, и принялся развязывать перевязку.
Грунька невольно хотела было остановить его.
— Что ты делаешь?.. Ведь кровь хлынет из раны!
— Не мешай! — сказал Ахметка, сверкнув глазами и быстро продолжая развязывать рану.
И случилось как бы чудо. Ахметка начал бормотать какие-то непонятные гортанные слова, и по мере этого его заговора сочившаяся кровь начала останавливаться и, наконец, остановилась совсем.
Ахметка потребовал теплой воды, вымыл руки, опять произнося непонятные слова и с проникновенно серьезным лицом обращая взоры кверху. Он вынул из раны корпию и промыл, а потом сжал края раны, намазал на кусок, оторванный от полотенца, какой-то мази, которая была у него в кармане в баночке, и снова завязал.
— Она будет жить! — проговорил он. — А теперь дай мне, Иван Иванович, глоток вина!
Вина не оказалось, но Соболев дал Ахметке денег, и тот пошел за вином.
Соболев поверил словам Ахметки и не то что успокоился, а надежда дала ему силу выйти из отчаянья, в котором он находился.