Тайны острова Пасхи   ::   Арманди Андрэ

Попавшиеся в западню гиены, когда их связывают, имеют такие же загнанные глаза, делают такие же бесплодные попытки укусить.

― Ну, приятель, лежи смирно, ― сказал Корлевен с оттенком жалости в голосе. ― Это животное должно здорово страдать со своими искалеченными лодыжками.

Лодыжки старика были лиловые, вспухшие, отекшие, с двойным глубоким шрамом. Эдидея увидела его и бросилась к его ногам.

― Атитлан!..

Но суровый жрец, изгибаясь всем туловищем, с трудом чуть приподнялся на носилках и бросил на Эдидею такой молниеносный взгляд, что та, побежденная, униженная, отступила к стене и закрыла лицо руками.

― Поговорите же с ним, доктор, ― сказал Корлевен, ― раз он понимает только вас, и скажите ему, что все его беды закончились. В конце концов он сам виноват! Зачем он упрямился и молчал? Не мог же я оставить умереть здесь нашего товарища, уважая волю его сомнительных богов.

― Что вы с ним сделали? ― спросил я его.

Лицо моего товарища омрачилось:

― О, это было скверное дело, и я, поверьте мне, нисколько им не хвастаюсь, но что можно было сделать другого?

Он вытер покрывшийся потом лоб:

― Мы захватили его около полуночи. У меня до сих пор немеет рука от удара его дубины...

― Меня он ударил ею по затылку.

― Не правда ли, он здорово бьет, этот старый мешок костей? Тогда мы перенесли его в пещеру, и доктор, который, по-видимому, понимает его бормотание, стал требовать, чтобы он отвечал нам. Напрасный труд! В его черных глазах светилось бесконечное презрение и непреклонная воля ― молчать.