JК
Товарищ маузер :: Имерманис Анатоль
Страница: 63 из 281Уж очень комично выглядел обескураженный трактирщик, взирающий на жестяной гроб, который раскачивался над его ресторацией. Еще больше веселил прохожих легкомысленный золотой корсет, украшавший здание миссионерского общества по распространению библии… Теперь Коля не выкидывал подобных номеров – он был уже взрослым человеком. В это тревожное революционное время молодежь мужала быстро. Многое в Колином представлении о жизни изменила работа на Кузнецовке и в особенности его участие в подпольной организации, где Колю знали по прозвищу «Брачка». Почти ничего не напоминало в нем прежнего сорванца.
Придя домой, он вымылся и переменил деревянные башмаки на единственные туфли, которые берег для прогулок. Блестящий лак и острые носки соответствовали последнему крику моды.
Увидев сына в воскресном костюме, мать строго спросила:
– Что это ты вырядился? На гулянку?
Завязывая перед зеркалом яркий галстук, Коля ответил:
– Меня вызывают. Если несколько дней не покажусь дома, не волнуйся. Говорят, какое-то особое дело!
Он на ходу поцеловал мать, старавшуюся скрыть свою тревогу, сунул в карман маузер и выбежал, но через мгновение снова показался в дверях.
– Знаешь, мать, – тихо сказал он, – если кто из наших зайдет, – листовки в обычном месте, под полом. Отдай им сама…
2
На разомлевшей от жары улице Ганибу-дамбис было пусто и тихо, как двадцать лет назад, когда у придорожных канав щипали траву коровы и козы окрестных жителей. Пусто и тихо было потому, что товарная станция бастовала.
Придя домой, он вымылся и переменил деревянные башмаки на единственные туфли, которые берег для прогулок. Блестящий лак и острые носки соответствовали последнему крику моды.
Увидев сына в воскресном костюме, мать строго спросила:
– Что это ты вырядился? На гулянку?
Завязывая перед зеркалом яркий галстук, Коля ответил:
– Меня вызывают. Если несколько дней не покажусь дома, не волнуйся. Говорят, какое-то особое дело!
Он на ходу поцеловал мать, старавшуюся скрыть свою тревогу, сунул в карман маузер и выбежал, но через мгновение снова показался в дверях.
– Знаешь, мать, – тихо сказал он, – если кто из наших зайдет, – листовки в обычном месте, под полом. Отдай им сама…
2
На разомлевшей от жары улице Ганибу-дамбис было пусто и тихо, как двадцать лет назад, когда у придорожных канав щипали траву коровы и козы окрестных жителей. Пусто и тихо было потому, что товарная станция бастовала.