JК
У Черных рыцарей :: Дольд-Михайлик Юрий Петрович
Страница: 401 из 469Все горести вдруг забылись, а помнится только хорошее: бескрайние дороги, воздух, напоённый ароматами трав и горьковатый от дыма костров, звёздное небо, огромным шатром раскинувшееся над табором, тихое ржание стреноженных коней, хруст сена у них на зубах…
— Прошлое всегда мило, Агнесса! Горечь и беды слишком обременительная ноша, чтобы всегда таскать их за собой. И лукавая служанка-память старательно пересевает все давние события сквозь сито, оставляя на поверхности лишь приятное и хорошее. Остальное — запирает в сундук, прячет в самые потайные уголки. Ведь если часто возвращаться к тяжёлым воспоминаниям, не хватит сил жить. Можно согнуться под их тяжестью.
— Возможно, и так! Иначе мне бы не захотелось поехать в табор… А вот и Адела! Остановитесь на минуту!
Старая цыганка нерешительно подошла к машине и вопросительно поглядела на Агнессу.
— Садись, Адела! Скажи, куда ехать…
— Адела? Разве я когда-нибудь уже гадала сеньоре? Где-нибудь в другом месте? Не припомню, чтобы мы бывали в этих краях.
— А я тоже гадалка. Только в отличие от тебя умею заглядывать лишь в прошлое, — пошутила Агнесса. Старый Петро жив ещё?
— Увидишь! — коротко отрубила Адела, забилась в уголок на заднем сиденьи и съёжилась так, словно старалась занять как можно меньше места, хотя рядом с ней никого не было.
За всю дорогу цыганка не произнесла ни слова. Иногда в зеркальце можно было поймать её взгляд, устремлённый на Агнессу: растерянно-насторожённый и вопросительный.
— Прошлое всегда мило, Агнесса! Горечь и беды слишком обременительная ноша, чтобы всегда таскать их за собой. И лукавая служанка-память старательно пересевает все давние события сквозь сито, оставляя на поверхности лишь приятное и хорошее. Остальное — запирает в сундук, прячет в самые потайные уголки. Ведь если часто возвращаться к тяжёлым воспоминаниям, не хватит сил жить. Можно согнуться под их тяжестью.
— Возможно, и так! Иначе мне бы не захотелось поехать в табор… А вот и Адела! Остановитесь на минуту!
Старая цыганка нерешительно подошла к машине и вопросительно поглядела на Агнессу.
— Садись, Адела! Скажи, куда ехать…
— Адела? Разве я когда-нибудь уже гадала сеньоре? Где-нибудь в другом месте? Не припомню, чтобы мы бывали в этих краях.
— А я тоже гадалка. Только в отличие от тебя умею заглядывать лишь в прошлое, — пошутила Агнесса. Старый Петро жив ещё?
— Увидишь! — коротко отрубила Адела, забилась в уголок на заднем сиденьи и съёжилась так, словно старалась занять как можно меньше места, хотя рядом с ней никого не было.
За всю дорогу цыганка не произнесла ни слова. Иногда в зеркальце можно было поймать её взгляд, устремлённый на Агнессу: растерянно-насторожённый и вопросительный.