Умытые кровью. Книга II. Колыбельная по товарищам   ::   Разумовский Феликс

Так ведь нет, не судьба, нож-наваха угодил в пряжку ремня…

Наконец Граевский встал, снял с комода фото в раме с розовыми буквами на обороте «Салон-ателье Я. Шнеерсона». Безжалостная память услужливо перенесла его на пятнадцать лет назад. Неужели это было? Пряная горечь духов, звуки «Амурских волн» и смех, нежный, манящий, рассыпающийся серебряным колокольчиком. Воздушная шляпка на пышных волосах и волнующая поступь пленительно стройных, обутых в золоченые туфельки ног. Огромные глаза, светящиеся восторгом счастья…

– К чертовой матери! – Граевский стукнул портретом о комод, так что стекло пошло трещинами, выбрал осколок поострей и шагнул к дивану. Сердце его билось спокойно и размеренно, словно обросшее густой, длинной шерстью. Варвара уже не храпела, поджав к животу ноги, она дышала трудно и прерывисто, словно загнанное, обреченное на смерть животное. На ее левом запястье был виден шрам, след бесплодной попытки свести счеты с жизнью, белая, ясно различимая полоса.

«Не так надо было, ниже». Не отводя влажных глаз, Граевский взял Варвару за руку, с нажимом резанул стеклом и стал смотреть, как бьется, бледнеет на глазах голубая жилка на точеной шее…

Потом он глянул на свое запястье, и страшная усмешка искривила его губы – ему вдруг захотелось следом. Бешено, неудержимо, в блаженную темноту. К Страшиле, к дядюшке. К Варваре. Покончить разом с этой проклятой жизнью. Перехватив осколок поудобнее, он глубоко вздохнул, примерился, кожей ощутил всю гибельность стекла и… даже застонал от ненависти к себе, от гадливого, скулосводящего презрения.