В балканских ущельях   ::   Май Карл

— А родные у него есть?

— Никого.

— А где он живет?

— Нигде. Ест он там, где ему подают, а спит там, где свалит усталость. Этому бедняге Аллах воздаст в той жизни, раз недодал в этой.

Калека сидел спиной к нам. Услышав стук копыт, он с трудом развернулся в нашу сторону. Теперь я хорошо видел его изможденное, лишенное всякого выражения лицо и мертвые глаза. На вид ему можно было дать лет сорок, но точно определить не представлялось возможным.

Я чувствовал сострадание к калеке, не подозревая, какую немаловажную и негативную роль он еще сыграет во всей этой истории.

Мы подошли к нему. Он простер руку и забубнил:

— Эйлик! Эйлик! Эйлик! 39

Я дал ему два пиастра. Остальные последовали моему примеру. Но когда я клал ему в ладонь монету, свесившись с лошади, по его телу пробежала дрожь, как будто он хотел вскочить, и до сих безжизненные его глаза вспыхнули. Он бросил на меня взгляд, полный тоски и одновременно ненависти, какого я еще никогда не видел в глазах врага. Это поразило меня. Но в следующий же момент веки его сомкнулись, а лицо приняло выражение тупости.

— Шюкюр, шюкюр 40 , — пробубнил он.

То, что произошло, показалось мне чем-то нереальным, невозможным. Что он мне? Откуда такая немотивированная, как бы врожденная ненависть к незнакомцу? И такой ли он на самом деле тугодум, каким хочет казаться если глаза его сверкают столь выразительно? При этом меня охватило странное, необъяснимое ощущение, будто это лицо я уже где-то видел.