JК
Варяжский круг :: Зайцев Сергей М.
Страница: 129 из 473Понимал слова своего хозяина, тоже просился – гарцевал, бил копытами, молодыми зубами грыз уздечку. Многие завидовали ляху: конь его не знал шпор.
Настойчив был лях:
– Пусти, Ярослав! Обернусь быстро. Иглой стану, орду Окотову прошью. И этого шорника шить научу, чтоб от половца не бегал, чтоб кнута от него не терпел…
Злой был лях, хотел драки. Но не пустил его тиун, а берендею-шорнику дал такой ответ:
– Возвращайся к Торческу, канам передай: едет сам Ярослав на подмогу, сам тиун ведет свои сотни. И еще передай для поддержания духа: несдобровать теперь Окоту, отгулял свое коман, потому что под Ярославовой хоругвью нет слабосильных. Скажи им, шорник, что только недоумку взбредет в голову, будто он по одной степи с Ярославом может безнаказанно гулять!
– Все скажу, – с готовностью обещал берендей-шорник.
Но смотрел при этом не в глаза тиуну, а на его нечеловечески огромные руки, и, отъезжая, часто кланялся шорник из седла, и лицо его не выражало ничего, кроме преданности и страха. Здесь кто-то из всадников поделился с берендеем хлебом, дал ему ломоть. Берендей взял этот хлеб, но в черных глазах его даже не затеплилась благодарность – там поселился страх перед княжеским тиуном и вытеснил все иные чувства.
В скором времени Ярослав созвал к себе десятников, сотников и некоторых воевод из купцов. И сказал им, что лжет шорник, что не от Торческа он пришел, но от Окоторды. Сказал, что плетью хлестали шорника день-полтора назад и губы разбили тогда же. А до Торческа дня три скакать на хорошем коне.
Настойчив был лях:
– Пусти, Ярослав! Обернусь быстро. Иглой стану, орду Окотову прошью. И этого шорника шить научу, чтоб от половца не бегал, чтоб кнута от него не терпел…
Злой был лях, хотел драки. Но не пустил его тиун, а берендею-шорнику дал такой ответ:
– Возвращайся к Торческу, канам передай: едет сам Ярослав на подмогу, сам тиун ведет свои сотни. И еще передай для поддержания духа: несдобровать теперь Окоту, отгулял свое коман, потому что под Ярославовой хоругвью нет слабосильных. Скажи им, шорник, что только недоумку взбредет в голову, будто он по одной степи с Ярославом может безнаказанно гулять!
– Все скажу, – с готовностью обещал берендей-шорник.
Но смотрел при этом не в глаза тиуну, а на его нечеловечески огромные руки, и, отъезжая, часто кланялся шорник из седла, и лицо его не выражало ничего, кроме преданности и страха. Здесь кто-то из всадников поделился с берендеем хлебом, дал ему ломоть. Берендей взял этот хлеб, но в черных глазах его даже не затеплилась благодарность – там поселился страх перед княжеским тиуном и вытеснил все иные чувства.
В скором времени Ярослав созвал к себе десятников, сотников и некоторых воевод из купцов. И сказал им, что лжет шорник, что не от Торческа он пришел, но от Окоторды. Сказал, что плетью хлестали шорника день-полтора назад и губы разбили тогда же. А до Торческа дня три скакать на хорошем коне.