JК
Вечера с историком :: Сабатини Рафаэль
Страница: 29 из 283После этого она удалилась в монастырь, дав обет никогда впредь не видеться сосвоим отцом.
О дочери и думал теперь царь, стоя в своих чертогах и глядя в пылающий очаг. Быть может, именно воспоминание о ее проклятии лишило его былой смелости и заставило трепетать от страха, хотя на то наверняка не было никаких причин? Уже пять лет царствовал он на Руси и за эти годы успел вцепиться в страну железной хваткой, ослабить которую было весьма непросто.
Долго стоял царь над очагом. Тут и застал его блистательный князь Шуйский, призванный Басмановым по монаршему повелению.
— Ты ездил в Углич, когда был зарезан цесаревич Дмитрий, — молвил Борис. И голос его, и выражение лица казались совершенно спокойными и обыденными. — Ты своими глазами видел тело его. Как думаешь, мог ли ты ошибиться?
— Ошибиться? — вопрос обескуражил боярина. Это был высокий мужчина, много моложе Бориса, которому шел пятидесятый год. С костистой физиономии его не сходила сумрачная мина, а во взгляде темных узко поставленных глаз под густыми сросшимися в линию бровями читалась какая-то зловещая угроза.
Чтобы объяснить смысл своего вопроса, Борис пересказал князю услышанное от Басманова. Василий Шуйский рассмеялся. Экий вздор! Дмитрий мертв. Он сам держал на руках его тело, и никакой ошибки тут быть не может.
Из уст Бориса помимо его воли вырвался вздох облегчения. Шуйский прав: весь рассказ Басманова — сущий вздор с первого до последнего слова. Бояться нечего. Глупо было впадать в трепет, пусть даже и на какое-то мгновение.
О дочери и думал теперь царь, стоя в своих чертогах и глядя в пылающий очаг. Быть может, именно воспоминание о ее проклятии лишило его былой смелости и заставило трепетать от страха, хотя на то наверняка не было никаких причин? Уже пять лет царствовал он на Руси и за эти годы успел вцепиться в страну железной хваткой, ослабить которую было весьма непросто.
Долго стоял царь над очагом. Тут и застал его блистательный князь Шуйский, призванный Басмановым по монаршему повелению.
— Ты ездил в Углич, когда был зарезан цесаревич Дмитрий, — молвил Борис. И голос его, и выражение лица казались совершенно спокойными и обыденными. — Ты своими глазами видел тело его. Как думаешь, мог ли ты ошибиться?
— Ошибиться? — вопрос обескуражил боярина. Это был высокий мужчина, много моложе Бориса, которому шел пятидесятый год. С костистой физиономии его не сходила сумрачная мина, а во взгляде темных узко поставленных глаз под густыми сросшимися в линию бровями читалась какая-то зловещая угроза.
Чтобы объяснить смысл своего вопроса, Борис пересказал князю услышанное от Басманова. Василий Шуйский рассмеялся. Экий вздор! Дмитрий мертв. Он сам держал на руках его тело, и никакой ошибки тут быть не может.
Из уст Бориса помимо его воли вырвался вздох облегчения. Шуйский прав: весь рассказ Басманова — сущий вздор с первого до последнего слова. Бояться нечего. Глупо было впадать в трепет, пусть даже и на какое-то мгновение.