Византия   ::   Ломбар Жан

Исходя из противоположности племен, предпринял до него борьбу с иконопочитанием его отец; и выдвигая перед ним эту противоположность, жаждали вновь поднять гонения на иконы – иконоборцы, помазанники и, особливо Патриарх, стремившиеся под такой личиной воздвигнуть в Империи Востока преобладание Церкви богатой над бедной: и хотя он презирал Патриарха, по его приказанию оскопленного, и хотя Гибреас отнюдь не был противен ему, – по крайней мере, понаслышке, ибо Гибреаса лично он не знал, – но преследование икон в глазах его знаменовало политику расы, единственную, которую он разумел, и которая согласовалась срелигиозной политикой Святой Премудрости – друга его Власти.

Смиренные священники, бедные иноки, тщедушные эфемерии плохо поняли речь монаха; имя Гибреаса ничего не говорило им – пришельцам из далеких стран, плохо осведомленным о соперничестве обеих Церквей. Они склонялись к иконопочитанию просто потому, что иначе их паства разбежалась бы в поисках видимых символов, культа естественного, подобного тому, который открывала религия Иисуса, с ее иконами и мощами. Именно это смутно хотел доказать другой пастырь из Египта. Но отовсюду послышался шепот. Еще сильнее вознегодовали лица, еще возмущеннее дергались плечи, раздувались животы помазанников. Никто не слушал пастыря; он сел смущенный с влажными глазами. Рокот покатился, едва лишь поднялся еще один пастырь; помазанники не слушали и не хотели более слушать. Было ясно стремление Церкви богатой покорить Церковь бедную. И заговорили скоро горделивые епископы, чрезмерно жестокие и честолюбивые, объятые волей к власти, но пресмыкавшиеся перед слушавшим их Автократором; восставали они против племени эллинского – ветви расы арийской, Матери народов европейских, которую мнил он раздавить во славу олицетворенного им племени полусемитического, полутуранского, не отдельными казнями, – предчувствуя, что они падут на его потомство, но лишь гнетом Азиатского Базилевса, внушающего всеобщий страх. Скоро заговорили обо всем, кроме икон и мощей.