Византия   ::   Ломбар Жан

Увенчанный свинцовыми главами, рисовался он на голубой прозрачности неба, ослепительный в своей суровой белизне, с круглыми просветами и пустым нарфексом, в полуоткрытые двери которого виднелись перед слабо озаренными Приснодевами и Иисусами коленопреклоненные православные, ниц повергшиеся православные. Опираясь на плечо Гараиви, Сепеос ковылял на страшном обрубке своей ноги и, прикрывая обрубленную руку скудным плащом, источенным прорехами, озирался смущенный, волнуемый, тоскливый. Гараиви больше не скрывал двух дыр своего отсеченного носа и обрезанных ушей.

Озабоченность неожиданно охватила их, нежно любопытное влечение к Управде, Евстахии и особенно к Виглинице, которую они беспредельно чтили, и которая грезилась им, могучая своей кровью, здоровая телом, полная красы.

– Поскорее хочу я свидеться с Управдой, который, по словам твоим, укрывается в Святой Пречистой. Не затем, чтобы склонять его, – следуя внушениям скопца Дигениса, – выйти оттуда, но чтобы снова биться за него, пока не достигнет он Самодержавства. Этим будет довольна и Виглиница, которая сделается тогда супругой высокого сановника, но не моей, не твоей и не Солибаса, ибо изувечены мы.

Смиренно мнил он себя в своем увечье недостойным Виглиницы. Гараиви ответил:

– На мой взгляд, Великий Папий освободил нас не для того, чтобы Управда прекратил борьбу за Добро, но чтобы устрашало наше увечье Зеленых и Православных. Да и Виглиница никогда не позволит отроку довериться обещаниям Константина V, и притом же не сан, не часть войска, не половина власти подобает ему, но все Восточное царство.