Византия   ::   Ломбар Жан

Исстари возмущала она народ против насилия и самовластия, ковала заговоры в пользу Самодержцев, которых мечта ее рисовала благочестивыми, кроткими, творящими общее благо, презирающими зло, преданными добру, грозными для злых, доступными добрым и, прежде всего, проникнутыми истинной верой, сторонниками поклонения иконам и символам, созданным изобразительными искусствами, которые облегчали усвоение религии юным народам, все еще тяготевшим к вещественности, неспособным сразу воспринять начала философии, лишенной всякой обрядовой основы.

Неизощренный ум Иоанна не мог раскрыть этого вполне отчетливо, и в объяснениях его было много недосказанного. Он говорил, а синие глаза Управды разгорелись, лицо оживилось, но не от торжествующего упоения верховной власти, к которой он предназначен был своей царственной кровью, а скорее от прилива религиозного мистицизма. Его детский разум радовали слова Иоанна. Он чувствовал себя вознесенным к ликам Иисуса и Приснодевы, к мозаикам ангелов, Апостолов и Святых на золотом фоне. В нем проснулось влечение его народа, создавшего пышное язычество, поздно обретшего крест, и вместе с тем зарождалось ощущение своего предназначения властвовать над человечеством, выказывая себя истинным потомком Юстиниана. Подойдя к Иоанну, он воскликнул:

– Я хочу узнать игумена Святой Пречистой, монах, так по сердцу мне твоя речь о нем. Он покажет мне прекрасные иконы своего храма и объяснит поведанный тобой рассказ о нем.

Однажды утром он вышел в сопровождении Иоанна из города, поднялся на холм, по которому лепились тесные переулки и дома, и прошел перед нарфексом необычного храма, высившегося над площадью, устланной плитами, с которой открывался вид на всю Византию в дымке прозрачной дали.