Византия   ::   Ломбар Жан

В бреду уносился он в воздушность небес, и цепь лиц протягивалась вокруг и с тоской смотрела на него, подобно ветвям дерева, расцветшего выразительными головами. Лицо Виглиницы, белое, усеянное веснушками, с развевающимися волосами цвета медной яри; Евстахии – розовое, полное, здоровое и выразительное, с прозрачными глазами; одноглазое лицо Сепеоса с отпечатком смирения побежденного, Гараиви с отрезанным носом и отрезанными ушами, по-прежнему изрытое грозными морщинами; самоуверенное лицо Солибаса, его внушительные мускулы, его безрукий стан; голова Иоанна, увенчанная шершавой щетиной, заплаканной Склерены, доброй и нежной, и Склероса, который больше не смеялся, который уже не показывал колыханья своей рыжей бороды, то опускавшейся, то поднимавшейся под щелканье зубов, теперь умолкшее. Лица восьмерых детей двигались: очень высокого Зосимы, Параскевы и Анфисы – пониже, Акапия, Кира, Даниилы, Феофаны и Николая, словно исполинские бабочки, порхавшие в сиянии светила, лучи которого для него навек мертвы.

Дни! Дни! Но дни, воплощающие вечную ночь. Питательные яства подносились ему на блюдах из драгоценных металлов. Из сосудов, походивших на чаши, вкушал он подкрепляющие напитки, всегда окруженный своей сестрой Виглиницей, своей невестой Евстахией, ухаживавшими за ним, одевавшими, поднимавшими и укладывавшими его на ложе в глубине ниши. Иногда слышал пугающие визгливые голоса, и чья-то нежная рука опускалась на уста его, терявшие синеву по мере того, как оправлялось здоровье после неисцелимой муки глаз.