JК
Владыка морей :: Сальгари Эмилио
Страница: 155 из 340С таким суденышком Сандакан может объявить войну не только лабуанскому радже и крутящимсяоколо него английским авантюристам, но хоть и самой Англии.
В этот момент на палубе показался Каммамури, который пришел с докладом о состоянии здоровья пленного таинственного хаджи.
По его словам, рана пилигрима не представляла серьезной опасности: пуля карабина Янеса, по всем признакам, встретила на своем пути какой-то посторонний предмет, может быть, рукоятку криса, и только рикошетом ударилась в грудь хаджи, не пронзив ее, а причинив более страшную на вид, чем действительно опасную наружную рану.
Янес с Брайаном спустились в каюту, где находился пленник под присмотром Самбильонга и одного часового из экипажа парохода.
Это был человек лет пятидесяти, худой, как скелет, смуглый, с тонкими чертами лица, как у индусов высших каст, и черными, пронзительными глазами, горевшими зловещим огнем.
— Господин! — сказал при их появлении Самбильонг. — Я осматривал тело пленника. На груди есть татуировка, изображающая змею с женской головой.
— Ага! Несомненно, «душитель»! — воскликнул американец.
— Разумеется! — отозвался Янес. — Не араб и не мусульманин, а туг и индус.
Услышав звуки голоса португальца, пленный открыл глаза, и его взор, полный жгучей, непримиримой и неутолимой ненависти, скользнул по лицу Янеса.
— Да, я тут, — скорее прошипел, чем сказал он. — И я друг Суйод-хана. Я поклялся отомстить Тремаль-Наику, Дарме, тебе, Малайскому Тигру и всем, помогавшим вам, за смерть людей моей религии. Я в твоих руках.
В этот момент на палубе показался Каммамури, который пришел с докладом о состоянии здоровья пленного таинственного хаджи.
По его словам, рана пилигрима не представляла серьезной опасности: пуля карабина Янеса, по всем признакам, встретила на своем пути какой-то посторонний предмет, может быть, рукоятку криса, и только рикошетом ударилась в грудь хаджи, не пронзив ее, а причинив более страшную на вид, чем действительно опасную наружную рану.
Янес с Брайаном спустились в каюту, где находился пленник под присмотром Самбильонга и одного часового из экипажа парохода.
Это был человек лет пятидесяти, худой, как скелет, смуглый, с тонкими чертами лица, как у индусов высших каст, и черными, пронзительными глазами, горевшими зловещим огнем.
— Господин! — сказал при их появлении Самбильонг. — Я осматривал тело пленника. На груди есть татуировка, изображающая змею с женской головой.
— Ага! Несомненно, «душитель»! — воскликнул американец.
— Разумеется! — отозвался Янес. — Не араб и не мусульманин, а туг и индус.
Услышав звуки голоса португальца, пленный открыл глаза, и его взор, полный жгучей, непримиримой и неутолимой ненависти, скользнул по лицу Янеса.
— Да, я тут, — скорее прошипел, чем сказал он. — И я друг Суйод-хана. Я поклялся отомстить Тремаль-Наику, Дарме, тебе, Малайскому Тигру и всем, помогавшим вам, за смерть людей моей религии. Я в твоих руках.