JК
Владыка морей :: Сальгари Эмилио
Страница: 158 из 340Зачем тревожить, будоражить нервы подобными картинами?
Скажем только, что сначала пилигрим держался вызывающе, смеялся, бодрился. Янес, которому в его странствиях по островам и морям Малайзии давно удалось закалить свои нервы, но который вместе с тем вовсе не был любителем жестокостей и избегал применять даже сравнительно легкие наказания, кроме исключительных случаев, пытался уговорить пилигрима миром покончить дело, обещая ему освобождение, если он сообщит, куда увезли Тремаль-Наика и Дарму. Но пилигрим издевался над этими попытками и все твердил:
— Пытайте меня! Убейте меня!
Закончилось тем, что Брайан принялся за дело: в злосчастного тута начали закачивать воду, как в пустую бочку.
Муки, причиняемые такой пыткой, способны сломить самую крепкую волю, и пилигрим сдался, но сдался только тогда, когда в теле его оставалась лишь слабая искра жизни.
На вопрос, кого он подразумевал под именем «грядущего мстителя», он пролепетал:
— Мой воспитанник… Синдия.
— Кто он? — допытывался Янес.
— Сын… моего побратима… Суйод-хана. Крик удивления вырвался из уст португальца.
— Так вот она, разгадка роковой тайны! Так вот кто неумолимый враг!
Сын Суйод-хана… Сын главы ужасной, демонической секты «душителей» — той секты, которая в первой половине девятнадцатого века отравила жизнь несчастной Индии.
Скажем только, что сначала пилигрим держался вызывающе, смеялся, бодрился. Янес, которому в его странствиях по островам и морям Малайзии давно удалось закалить свои нервы, но который вместе с тем вовсе не был любителем жестокостей и избегал применять даже сравнительно легкие наказания, кроме исключительных случаев, пытался уговорить пилигрима миром покончить дело, обещая ему освобождение, если он сообщит, куда увезли Тремаль-Наика и Дарму. Но пилигрим издевался над этими попытками и все твердил:
— Пытайте меня! Убейте меня!
Закончилось тем, что Брайан принялся за дело: в злосчастного тута начали закачивать воду, как в пустую бочку.
Муки, причиняемые такой пыткой, способны сломить самую крепкую волю, и пилигрим сдался, но сдался только тогда, когда в теле его оставалась лишь слабая искра жизни.
На вопрос, кого он подразумевал под именем «грядущего мстителя», он пролепетал:
— Мой воспитанник… Синдия.
— Кто он? — допытывался Янес.
— Сын… моего побратима… Суйод-хана. Крик удивления вырвался из уст португальца.
— Так вот она, разгадка роковой тайны! Так вот кто неумолимый враг!
Сын Суйод-хана… Сын главы ужасной, демонической секты «душителей» — той секты, которая в первой половине девятнадцатого века отравила жизнь несчастной Индии.