JК
Властелин мира :: Мютцельбург Адольф
Страница: 189 из 773Теперь Моррель понял то, чего не понять никому, кто не испытал это на себе, — он понял все отчаяние человека, который разлучен со своими близкими и не знает, когда вновь свидится с ними и свидится ли вообще!
А ведь его камера выглядела настоящим дворцом по сравнению с тем мрачным и сырым узилищем, где томился некогда Эдмон Дантес. Она, скорее, напоминала жилую комнату. Там стояли кровать, стол, стул. Дневной свет проникал через забранное решеткой окно. Теперь, ночью, камера Морреля скудно освещалась висящим на стене фонарем. Днем окно открывали, и в камеру врывался свежий воздух. Моррель получал книги, бумагу, перья — короче говоря, он пользовался льготами, способными смягчить суровость тогдашнего заключения графа, будь они ему доступны.
Но об этом Моррель не задумывался, и его можно было простить. Он раздумывал лишь о тяготах своего положения. Уже несколько недель он не видел ни Валентины, ни маленького Эдмона. Несколько недель не слышал ничьих голосов, если не считать голоса надзирателя, впрочем, довольно приветливого человека.
Почему Монте-Кристо не предпринимал ничего, чтобы освободить его или хотя бы добиться для него свидания с женой? Этот вопрос больше всего волновал капитана. Однако ни разу ему не пришло в голову упрекать графа. Даже в самых потаенных уголках души он никогда не винил Монте-Кристо: его уважение к этому человеку, чувство благодарности, которое он к нему испытывал, были слишком велики.
Шум у дверей отвлек капитана от невеселых мыслей. Может быть, это дежурный офицер, пришедший проверять посты. Его появление сулило своего рода нарушение привычного уже однообразия, и Моррель обрадовался.
А ведь его камера выглядела настоящим дворцом по сравнению с тем мрачным и сырым узилищем, где томился некогда Эдмон Дантес. Она, скорее, напоминала жилую комнату. Там стояли кровать, стол, стул. Дневной свет проникал через забранное решеткой окно. Теперь, ночью, камера Морреля скудно освещалась висящим на стене фонарем. Днем окно открывали, и в камеру врывался свежий воздух. Моррель получал книги, бумагу, перья — короче говоря, он пользовался льготами, способными смягчить суровость тогдашнего заключения графа, будь они ему доступны.
Но об этом Моррель не задумывался, и его можно было простить. Он раздумывал лишь о тяготах своего положения. Уже несколько недель он не видел ни Валентины, ни маленького Эдмона. Несколько недель не слышал ничьих голосов, если не считать голоса надзирателя, впрочем, довольно приветливого человека.
Почему Монте-Кристо не предпринимал ничего, чтобы освободить его или хотя бы добиться для него свидания с женой? Этот вопрос больше всего волновал капитана. Однако ни разу ему не пришло в голову упрекать графа. Даже в самых потаенных уголках души он никогда не винил Монте-Кристо: его уважение к этому человеку, чувство благодарности, которое он к нему испытывал, были слишком велики.
Шум у дверей отвлек капитана от невеселых мыслей. Может быть, это дежурный офицер, пришедший проверять посты. Его появление сулило своего рода нарушение привычного уже однообразия, и Моррель обрадовался.