JК
Смерть как сон :: Айлс Грег
Страница: 575 из 613Неужели им до сих пор так и не удалось до сих пор ничего узнать о прошлом Уитона? Ведь этоключ…
– Я вернулся в Нью-Йорк другим человеком. На свою военную зарплату поступил в университет, всерьез занялся живописью. По окончании учебы портреты уже легко могли прокормить нас обоих. Но я продолжал искать себя, не успокаивался. И судьба вознаградила меня за долготерпение. Оба брата в конце концов умерли, и наша ферма была выставлена на продажу. Я решил прикупить ее и поначалу намеревался предать ритуальному сожжению, но раздумал. Каждый новый рассвет под ее крышей я встречал, упиваясь сладким чувством свершившейся мести. Эти стены живо помнили унижения, выпавшие на долю моей матери, но теперь они были повержены. Роджер расписал их веселыми красками, а потом написал свою первую поляну.
– А когда вы написали свою первую картину? Я имею в виду первую «спящую».
Уитон наморщил лоб. Словно человек, которого просят вспомнить день, когда он женился или принес домой первую зарплату.
– В семьдесят восьмом, если я ничего не путаю. Помню, ехал как-то по пустынной дороге и увидел голосовавшую на обочине девчонку. Молоденькую, симпатичную. То ли студентку, то ли бродяжку-хиппи, которые к тому времени уже почти перевелись. Я спросил, куда ее подвезти. Она ответила: «Куда угодно, лишь бы подальше отсюда». – Уитон улыбнулся. – О, я почуял знакомые нотки в ее голосе…
…Я отвез ее на нашу ферму. По дороге она приняла несколько веселых таблеток и не на шутку разговорилась. Ее история была типичной для женщин. Отец-садист, совсем как мой.
– Я вернулся в Нью-Йорк другим человеком. На свою военную зарплату поступил в университет, всерьез занялся живописью. По окончании учебы портреты уже легко могли прокормить нас обоих. Но я продолжал искать себя, не успокаивался. И судьба вознаградила меня за долготерпение. Оба брата в конце концов умерли, и наша ферма была выставлена на продажу. Я решил прикупить ее и поначалу намеревался предать ритуальному сожжению, но раздумал. Каждый новый рассвет под ее крышей я встречал, упиваясь сладким чувством свершившейся мести. Эти стены живо помнили унижения, выпавшие на долю моей матери, но теперь они были повержены. Роджер расписал их веселыми красками, а потом написал свою первую поляну.
– А когда вы написали свою первую картину? Я имею в виду первую «спящую».
Уитон наморщил лоб. Словно человек, которого просят вспомнить день, когда он женился или принес домой первую зарплату.
– В семьдесят восьмом, если я ничего не путаю. Помню, ехал как-то по пустынной дороге и увидел голосовавшую на обочине девчонку. Молоденькую, симпатичную. То ли студентку, то ли бродяжку-хиппи, которые к тому времени уже почти перевелись. Я спросил, куда ее подвезти. Она ответила: «Куда угодно, лишь бы подальше отсюда». – Уитон улыбнулся. – О, я почуял знакомые нотки в ее голосе…
…Я отвез ее на нашу ферму. По дороге она приняла несколько веселых таблеток и не на шутку разговорилась. Ее история была типичной для женщин. Отец-садист, совсем как мой.