JК
Храм Фортуны II :: Ходжер Эндрю
Страница: 76 из 586Феликс решил еще больше разозлить германца, вывести его из себя окончательно.
Он сам не знал, почему сейчас сражается с таким же обреченным, как и он сам, почему доставляет удовольствие этой ненавистной звероподобной толпе, алчущей крови. Не проще ли и не достойнее было бы всадить сейчас нож себе в сердце и уйти из жизни свободным человеком, а не быть растерзанным здесь на потеху орущим трибунам?
Но какой-то инстинкт, жажда жизни и надежда на что-то невозможное заставляли бывшего пирата отчаянно сражаться за каждую секунду пребывания на этом свете.
Однако время от времени он бросал по сторонам горящие взгляды, полные такого презрения к тем стервятникам, которые слетелись на кровавый пир, слетелись насладиться смертью своих ближних, что даже многим закаленным подобными представлениями зрителям стало не по себе.
— Клянусь Марсом, — буркнул Флакк в цезарской ложе, — глядя на этого парня, я думаю о Спартаке. И согласен даже потерять еще полторы тысячи, лишь бы его сейчас прикончили. Он опасен, говорю вам, очень опасен.
— Не волнуйся, — хмыкнул Друз. — Сейчас этот исполин-германец как следует махнет своим топором и не будет больше твоего Спартака. А Сабин заплатит мне мою тысчонку.
Сабин вовсе не был так в этом уверен. Он знал Феликса и от души молил Диану, Геркулеса, Викторию, Фортуну и даже суровую Немезиду даровать победу сицилийцу. Хотя и знал, что это его не спасет, — Феликс был приговорен, и ничто не могло сохранить ему жизнь.
Он сам не знал, почему сейчас сражается с таким же обреченным, как и он сам, почему доставляет удовольствие этой ненавистной звероподобной толпе, алчущей крови. Не проще ли и не достойнее было бы всадить сейчас нож себе в сердце и уйти из жизни свободным человеком, а не быть растерзанным здесь на потеху орущим трибунам?
Но какой-то инстинкт, жажда жизни и надежда на что-то невозможное заставляли бывшего пирата отчаянно сражаться за каждую секунду пребывания на этом свете.
Однако время от времени он бросал по сторонам горящие взгляды, полные такого презрения к тем стервятникам, которые слетелись на кровавый пир, слетелись насладиться смертью своих ближних, что даже многим закаленным подобными представлениями зрителям стало не по себе.
— Клянусь Марсом, — буркнул Флакк в цезарской ложе, — глядя на этого парня, я думаю о Спартаке. И согласен даже потерять еще полторы тысячи, лишь бы его сейчас прикончили. Он опасен, говорю вам, очень опасен.
— Не волнуйся, — хмыкнул Друз. — Сейчас этот исполин-германец как следует махнет своим топором и не будет больше твоего Спартака. А Сабин заплатит мне мою тысчонку.
Сабин вовсе не был так в этом уверен. Он знал Феликса и от души молил Диану, Геркулеса, Викторию, Фортуну и даже суровую Немезиду даровать победу сицилийцу. Хотя и знал, что это его не спасет, — Феликс был приговорен, и ничто не могло сохранить ему жизнь.