Христос приземлился в Гродно. Евангелие от Иуды   ::   Короткевич Владимир

Вспомни Джанибека, что прошёл уже райский мост и лежит теперь среди гурий! Могло у нас быть такое, чтоб, победив, сразу думать, не придётся ли отдавать Аллаху души свои? — Он захлёбывался. — Ых-ых-ых!.. Чудом выдрал победу, чародейством, а не мужеством. Так Аллаху угодно.

Христос не выдержал. Словно вновь обретя хребет, выпрямилась спина.

— Что-то у тебя, мурза, память кошачья. Часто же он вас предаёт, Аллах. Часто же мы чародейством вас побивали. Забыл, как вы, Киев взяв, на нас, белорусов, шли?! Как тогда под Кричевом простой мужик Иванко Медовник с ратью своей вас гнал?! И как мы вам ещё под Крутогорьем наклали?! Помни теперь. Но ты на нас больше не пойдёшь.

— Убьёшь? — нагло спросил Селим. — Ну-ну. Мы смерти не боимся.

Юрась всё ещё держал в руках столбик клейма.

— Зачем? Просто клеймёный позором — не хан. Его не дворцы встречают. Ты помни Кричев! Помни Крутогорье! Помни Волхово болото! Помни это поле! А вот тебе и метка на память.

И он с силой ударил клеймом в лоб мурзе.

— Иди теперь к себе. Сиди с женщинами на их половине. Подбирай за конями навоз. Чтоб знал, как жить разбоем.

— Убей, — осознав всё, с надеждой попросил мурза.

— Иди. Дайте ему коня.

Мурза пошёл к пригорку. Сел в седло. Тронул коня непонятно куда.

...И тут встревожилось вороньё над лесом. Насторожились мужики под взгорком. Встрепенулись мирские всадники.

От пущи тянулась кавалькада: несколько десятков всадников во главе с грузным человеком в латах. Рядом с ним ехал кто-то в плаще с капюшоном.

— Корнила, — признал Тумаш. — И капеллан Босяцкий с ним.