JК
Закон парности :: Соротокина Нина
Страница: 25 из 95Разговаривая с Мелитрисой, она надменно кривила губы и зыркала по углам, ожидая увидеть там что-то запретное и тайное.
«Они нас все презирают, — с обидой подумала Мелитриса. — Мы победители, а они не только нас не боятся, но всегда готовы оскорбить. И при этом улыбаются слащаво.»
Лядащев меж тем развернул записку. Она была немногословна. В восемь вечера за фрейлиной будет послана карета, на встречу фрейлина должна явиться одна, после приватного разговора она будет доставлена в эту же гостиницу — вот точный ее перевод. Самой длинной была последняя фраза: «Податели сего рассчитывают на понимание, скромность и предусмотрительность фрейлины, письмо предназначено только для ее глаз, по прочтении сжечь».
— Ну вот, Мелитриса Николаевна, и дожили вы до серьезного дня. Где ключ, там и скважина. Помните, что вы мне говорили? — глаза Лядащева азартно блестели.
— Ничего я не помню, — Мелитриса от возбуждения топнула ногой. — Я вообще боюсь ехать. Я трусиха! Я вас предупреждала…
— Опять все сначала, — Василий Федорович поднял глаза горе, как бы призывая всевышнего в свидетели.
— А вы как думали? — в голосе девушки звучали слезы. — Вы только вообразите, как это глупо! Я вхожу в дом к совершенно незнакомому человеку, я ему не представлена, и вместо того, чтобы поздороваться, а потом завести какой-нибудь вежливый отвлеченный разговор, я брякаю про каких-то дурацких баранов, да еще на латыни. Девицам не пристало знать этот язык.
«Они нас все презирают, — с обидой подумала Мелитриса. — Мы победители, а они не только нас не боятся, но всегда готовы оскорбить. И при этом улыбаются слащаво.»
Лядащев меж тем развернул записку. Она была немногословна. В восемь вечера за фрейлиной будет послана карета, на встречу фрейлина должна явиться одна, после приватного разговора она будет доставлена в эту же гостиницу — вот точный ее перевод. Самой длинной была последняя фраза: «Податели сего рассчитывают на понимание, скромность и предусмотрительность фрейлины, письмо предназначено только для ее глаз, по прочтении сжечь».
— Ну вот, Мелитриса Николаевна, и дожили вы до серьезного дня. Где ключ, там и скважина. Помните, что вы мне говорили? — глаза Лядащева азартно блестели.
— Ничего я не помню, — Мелитриса от возбуждения топнула ногой. — Я вообще боюсь ехать. Я трусиха! Я вас предупреждала…
— Опять все сначала, — Василий Федорович поднял глаза горе, как бы призывая всевышнего в свидетели.
— А вы как думали? — в голосе девушки звучали слезы. — Вы только вообразите, как это глупо! Я вхожу в дом к совершенно незнакомому человеку, я ему не представлена, и вместо того, чтобы поздороваться, а потом завести какой-нибудь вежливый отвлеченный разговор, я брякаю про каких-то дурацких баранов, да еще на латыни. Девицам не пристало знать этот язык.