Замок Эпштейнов   ::   Дюма Александр

Пятнадцатилетняя Розамунда была настолько любознательна, что опережала курсы наук и занятия уже не давали ей ничего нового. Но пусть читатель не думает, что это хоть как-то повлияло на ее скромность и обходительность. Безо всякого позерства, с поразительной простотой она могла так рассказать и об истории народов, и об отдельных людях, что, несмотря на широту нарисованной ею картины, казалось, будто она не забыла ни одной подробности. С искренним воодушевлением и нескрываемым восторгом она рассказывала о Корнеле и Клопштоке, о Гёте и Шекспире. В музыке она не меньше восхищалась гением Глюка и Палестрины, Моцарта или Паизиелло. И поверьте, поэтическое видение мира и тонкое понимание музыки нисколько не мешали ей лучше всех прыгать через веревочку и превосходно играть в волан. Монахини видели ее на школьной скамье серьезной и сосредоточенной, а с подругами в старом каштановом саду она становилась шалуньей и хохотушкой. Именно за это прелестное сочетание веселости и общительности, с одной стороны, и вдумчивости и прилежания — с другой, Розамунда пользовалась всеобщей любовью и уважением.

Среди всех своих подруг — а это были, как мы уже говорили, все воспитанницы монастыря — самой близкой была Люцилия фон Гансберг — дочь бывшего посла при английском дворе, лишенного этого поста несколько лет назад из-за дипломатических интриг. Для Люцилии родным языком был английский, поскольку ее мать была англичанкой.