JК
Жена Аллана :: Хаггард Генри Райдер
Страница: 49 из 151Не так ли, братья мои?
Ибо нас вскормил Чака, кровь – наше молоко, братья мои!
Просните сь, дети Мтетвы, проснитесь!
Стервятник парит , шакал принюхивается.
Про снитесь, дети Мтетвы 17 , проснитесь! Кричите громче,
м ужчины с кольцами на голове!
Вот враги , убьем их. Не так ли, братья мои?
Хе ! Хе! Хе! 18
Таков приблизительно перевод этой ужасающей песни, которая и по сей день раздается у меня в ушах. Записанная на бумагу, она производит не такое уж жуткое впечатление. Но если бы читатель сам слышал, как отчетливо и ритмично она разносится в тихом воздухе, вырвавшись из глоток почти трех тысяч воинов, он изменил бы свое мнение.
И вот над гребнем возвышенности появились щиты. Воины шли ротами, по девяносто человек в каждой. Всего тридцать одна рота. Я сам пересчитал их. Перевалив через гребень, зулусы построились в тройную линию и начали спускаться по склону к нашему лагерю. В полутораста ярдах, еще за пределами досягаемости наших ружей, они остановились и опять запели:
Вот краал ь белых людей, маленький крааль, братья мои!
Мы е го съедим, мы его вытопчем, братья мои!
Но где же скот белых людей? Где их волы, братья мои?
Последний вопрос они задавали неспроста – наш скот, конечно, очень их интересовал. Поэтому они снова и снова повторяли свою песню. Наконец вперед выступил вестник – мужчина громадного роста, с браслетами из слоновой кости на руках. Приставив ладони ко рту, он громко спросил, куда мы дели волов.
Ганс Бота взобрался на крышу фургона и проревел:
– Нечего спрашивать, сами знаете.
Ибо нас вскормил Чака, кровь – наше молоко, братья мои!
Просните сь, дети Мтетвы, проснитесь!
Стервятник парит , шакал принюхивается.
Про снитесь, дети Мтетвы 17 , проснитесь! Кричите громче,
м ужчины с кольцами на голове!
Вот враги , убьем их. Не так ли, братья мои?
Хе ! Хе! Хе! 18
Таков приблизительно перевод этой ужасающей песни, которая и по сей день раздается у меня в ушах. Записанная на бумагу, она производит не такое уж жуткое впечатление. Но если бы читатель сам слышал, как отчетливо и ритмично она разносится в тихом воздухе, вырвавшись из глоток почти трех тысяч воинов, он изменил бы свое мнение.
И вот над гребнем возвышенности появились щиты. Воины шли ротами, по девяносто человек в каждой. Всего тридцать одна рота. Я сам пересчитал их. Перевалив через гребень, зулусы построились в тройную линию и начали спускаться по склону к нашему лагерю. В полутораста ярдах, еще за пределами досягаемости наших ружей, они остановились и опять запели:
Вот краал ь белых людей, маленький крааль, братья мои!
Мы е го съедим, мы его вытопчем, братья мои!
Но где же скот белых людей? Где их волы, братья мои?
Последний вопрос они задавали неспроста – наш скот, конечно, очень их интересовал. Поэтому они снова и снова повторяли свою песню. Наконец вперед выступил вестник – мужчина громадного роста, с браслетами из слоновой кости на руках. Приставив ладони ко рту, он громко спросил, куда мы дели волов.
Ганс Бота взобрался на крышу фургона и проревел:
– Нечего спрашивать, сами знаете.