JК
Женитьбы папаши Олифуса :: Дюма Александр
Страница: 157 из 263Я не стану благодарить ни птицу Гаруду, ни корову Камадеру, ни дерево Кальпа, ни Индру, ни Брахму, ни Шиву, ни Вишну, а вместо этого переломлю хребет вашему подлецу-брамину, который сжег свою племянницу, поклявшись священными водами Ганга, что отведет ее домой».
И с этими словами я схватил бамбуковую палку, решив привести в исполнение свою угрозу.
Но на крик Нахора сбежались все гости; увидев их, я бросил палку, убежал и заперся в комнате.
Там я смог дать волю своему гневу. Я бросился на покрытый циновками пол, катался по нему, изо всех сил ругался и проклинал все. Но, катаясь, выкрикивая ругательства и проклятия, я оказался в кольце обнимавших меня рук, и к моим губам прижался в поцелуе чей-то рот.
Я не слишком удивился. Среди моих рабынь, принадлежащих к четвертой касте — шудрам, была одна хорошенькая девочка лет четырнадцати или пятнадцати: мне не раз приходилось обнаруживать ее в своей постели, словно змею, ловившую крыс в моем доме, и, должен сказать, встречал я ее с большей радостью, чем последнюю.
Эта верность ее в несчастье в тот самый вечер, когда я совершенно забыл о бедной девочке, тронула меня.
«Ах, бедняжка Холаохени, — сказал я ей. — Кажется, на мне и моих женах лежит порча. Клянусь никогда больше не жениться и, имея такую красивую любовницу, как ты, довольствоваться этим».
С этими словами я вернул ей полученный от нее поцелуй.
«Ах!» — вздохнула она минут через пять.
«Как! — закричал я.
И с этими словами я схватил бамбуковую палку, решив привести в исполнение свою угрозу.
Но на крик Нахора сбежались все гости; увидев их, я бросил палку, убежал и заперся в комнате.
Там я смог дать волю своему гневу. Я бросился на покрытый циновками пол, катался по нему, изо всех сил ругался и проклинал все. Но, катаясь, выкрикивая ругательства и проклятия, я оказался в кольце обнимавших меня рук, и к моим губам прижался в поцелуе чей-то рот.
Я не слишком удивился. Среди моих рабынь, принадлежащих к четвертой касте — шудрам, была одна хорошенькая девочка лет четырнадцати или пятнадцати: мне не раз приходилось обнаруживать ее в своей постели, словно змею, ловившую крыс в моем доме, и, должен сказать, встречал я ее с большей радостью, чем последнюю.
Эта верность ее в несчастье в тот самый вечер, когда я совершенно забыл о бедной девочке, тронула меня.
«Ах, бедняжка Холаохени, — сказал я ей. — Кажется, на мне и моих женах лежит порча. Клянусь никогда больше не жениться и, имея такую красивую любовницу, как ты, довольствоваться этим».
С этими словами я вернул ей полученный от нее поцелуй.
«Ах!» — вздохнула она минут через пять.
«Как! — закричал я.