JК
Женщина-дьявол :: дю Террайль Понсон
Страница: 16 из 82 — Монахи должны идти впереди кающихся, так и в ритуале указывается!
При этих словах Крильон и Нансери переглянулись почти с испугом — уж слишком проступало в этом диалоге все убожество короля! А Мовпен продолжал:
— После серых монахов — рота алебардистов…
— Ну уж нет! — перебил его король. — Я предпочитаю швейцарцев — у них более строгий костюм.
— Ладно, пусть пойдут швейцарцы! А после них мы пустим сотню конной гвардии!
— Вот это так! — согласился Генрих.
— Государь, — вмешался Крильон, начинавший уже бледнеть от злости, — мне кажется, что, прежде чем устраивать похороны его высочества, следовало бы узнать, действительно ли он умер!
— Вы правы, герцог. Я сейчас отправлюсь. Вы со мною?
— Вашему величеству известно, что я никогда не покидаю вашей августейшей особы! — сухо ответил Крильон.
В этот момент сквозь открытое окно донесся голос, жалобно возглашавший:
— Подайте, Христа ради! Подайте на монастырь бедных доминиканцев!
Король высунулся из окна и увидел молодого монашка, который, сидя верхом на осле, призывал верующих к молитве. У монашка были бледное лицо, пламенный взгляд, тонкие губы и оскаленные острые зубы, словно у хищного животного.
При виде этого лица король почувствовал необъяснимый укол в сердце, словно им овладели тайные предчувствия.
— Фу, что за отвратительный монах! — воскликнул он, отскакивая от окна.
Его место сейчас же занял Мовпен; увидев монашка, он воскликнул:
— Ба! Да ведь это Жако! Здравствуй, Жако! Как поживает Буридан? — и он указал пальцем на серо-черного осла.
При этих словах Крильон и Нансери переглянулись почти с испугом — уж слишком проступало в этом диалоге все убожество короля! А Мовпен продолжал:
— После серых монахов — рота алебардистов…
— Ну уж нет! — перебил его король. — Я предпочитаю швейцарцев — у них более строгий костюм.
— Ладно, пусть пойдут швейцарцы! А после них мы пустим сотню конной гвардии!
— Вот это так! — согласился Генрих.
— Государь, — вмешался Крильон, начинавший уже бледнеть от злости, — мне кажется, что, прежде чем устраивать похороны его высочества, следовало бы узнать, действительно ли он умер!
— Вы правы, герцог. Я сейчас отправлюсь. Вы со мною?
— Вашему величеству известно, что я никогда не покидаю вашей августейшей особы! — сухо ответил Крильон.
В этот момент сквозь открытое окно донесся голос, жалобно возглашавший:
— Подайте, Христа ради! Подайте на монастырь бедных доминиканцев!
Король высунулся из окна и увидел молодого монашка, который, сидя верхом на осле, призывал верующих к молитве. У монашка были бледное лицо, пламенный взгляд, тонкие губы и оскаленные острые зубы, словно у хищного животного.
При виде этого лица король почувствовал необъяснимый укол в сердце, словно им овладели тайные предчувствия.
— Фу, что за отвратительный монах! — воскликнул он, отскакивая от окна.
Его место сейчас же занял Мовпен; увидев монашка, он воскликнул:
— Ба! Да ведь это Жако! Здравствуй, Жако! Как поживает Буридан? — и он указал пальцем на серо-черного осла.